Архитектура Советской Армении: Становление и формирование новой направленности

<- Архитектура Советской Армении

2. Становление и формирование новой направленности (1920—1941) гг.

Становление современной армянской архитектуры непосредственно связано с образованием в 1920 г. Армянской Советской Социалистической Республики. Для армянского народа это был факт огромной исторической важности.

Рассматривая исторические предпосылки формирования современной армянской архитектуры, мы остановились на основных этапах развития средневекового зодчества Армении. Вместе с выработкой ряда кристаллически чистых и четких композиционных структур армянская архитектура всесторонне разработала тему каменной стены, создав национальную школу ювелирной обработки камня. Человек, вдохнувший жизнь в инертный камень и заставивший его говорить языком искусства, фактически возвел свое творение в категорию вечности подобно природе, неотъемлемой частью которой становятся архитектурные памятники. Каждая новая эпоха начинается с болезненного процесса переосмысливания, а иногда и корчевания этих, если можно так сказать, генетических корней. Естественно, что в зависимости от уровня развития нации и «генетического фонда» процесс этот происходит по-разному. Ведь история располагает примерами, когда народы, создавшие в прошлом великие цивилизации и художественные ценности, сегодня, не выделяясь своеобразием, идут в общем русле культурного развития, так как условия жизни, ее требования оказываются сильнее. Не объясняется ли эта болезненность перестройки страхом потери национального своеобразия, которое имеет особое историческое значение для малочисленных народов? Архитектура для армян, подобно письменности, была средством не только сугубо культурного самовыражения, но и борьбы за становление, утверждение и развитие нации, борьбы за выживание против иноземных завоевателей. Ведь последние, стараясь подорвать дух народа и поработить его, уничтожали первым делом памятники материальной и духовной культуры нации. В первой главе мы проследили за тем, как не раз прерывался на сотни лет процесс развития армянской архитектуры в результате завоевания страны Сасанидской Персией, Арабским халифатом, Византийской империей, монголами, турками-сельджуками. И каждый раз с восстановлением независимости наступал период возрождения национальной архитектуры, восстанавливались прерванные временные связи, как уже отмечалось, новый период начинался с того, на чем останавливалось развитие предыдущего.

Особенно длительным и мрачным был период, начавшийся вторжением в Армению в 1386 г. войск Тамерлана (Ленг-Темура), разграбивших почти всю страну. Монголо-тюрков в XV в. сменили не менее свирепствующие кочевые племена кара-Коюнлу и ак-Коюнлу. С начала XVI в. армянская земля становится ареной бесконечных войн между Османской Турцией и Сефевидской Персией. Турецкий историк Ибрагим Печеви, свидетель варварства османов, писал о том, что турецкая армия, войдя в 1553 г. в Ширак, «.. .разрушила и опустошила селения, уничтожила и сравняла с землей строения» [14]. Зверствовали и персы. В начале XVII в. ими были убиты тысячи невинных, разграблены и разрушены многие города и села Армении, в том числе город Джуга. В 1639 г. происходит очередной раздел Армении между Персией, к которой отходит Восточная Армения, и Турцией, подвергшей жестокому национально-религиозному и социальному гнету население Западной Армении. Несмотря на упорную освободительную борьбу армянских патриотов, такое положение сохраняется до XIX в. Только в 1828 г. Восточная Армения в результате победоносных действий русских войск в русско-персидской войне 1826—1828 гг. присоединяется к России, освободившись от ига персидских ханов. Над населением же Западной Армении нависла угроза физического уничтожения — в конце XIX в. султаном Абдул Гамидом был разработан и начал осуществляться чудовищный план всеобщей резни армян. Только за период с 1894 по 1896 гг. погибло около 300 тыс. чел., сотни городов и деревень подверглись опустошению и разрушению. Наиболее же страшную страницу своей истории армянский народ пережил в 1915— 1916 гг., когда потерявшие человеческий облик младотурки осуществили геноцид армян, в результате которого погибло более полутора миллионов человек, среди которых были и многие выдающиеся деятели культуры.

В отдельных районах Западной Армении (Сасун, Ван, Шапин-Гарахисар, Антиохия и др.) население оказало героическое сопротивление варварам, но силы были слишком неравны, так как султанское правительство бросало против беззащитных людей регулярную армию и вооруженные банды разбойников. Державы же Антанты, «.. .считавшие армянский народ своим союзником, фактически не предприняли никаких практических шагов для спасения жертв турецких вандалов. Они ограничились тем, что 24 мая 1915 г. опубликовали заявление, которым возложили на правительство младотурок ответственность за резню армян» [15]. Лишь с помощью русских войск в годы первой мировой войны около 350 тыс. чел. переселилось в Восточную Армению и другие районы Кавказа. Немало армян, спасая жизнь, перебралось в другие страны мира, где до сих пор существуют армянские колонии.

Годы первой мировой войны тяжелейшим бременем легли на плечи народов России. В стране, как и в Восточной Армении, царили разруха и голод. О какой-либо активной строительной деятельности не могло быть и речи.

Таково было положение в Армении накануне Великой Октябрьской социалистической революции, оказавшей глубочайшее воздействие на политическое, социально-экономическое и духовное развитие многих народов мира, в том числе армянского, и приведшей к победе Советской власти в Армении и созданию новой армянской государственности.

Процесс зарождения новой социалистической культуры начался с первых дней победы Октября, в условиях революционной перестройки окружающего мира. При общей целенаправленности творческих поисков, в зависимости от конкретных условий исторического развития и современного состояния нации, процесс этот принимал определенные формы, отражающие местную специфику.

Важным обстоятельством, оказавшим серьезное влияние на становление армянской советской культуры, втом числе — и архитектуры, явилось то, что в нем участвовало два поколения, путь которых к этому рубежу культурного развития был различен. В 20-х годах в Армению вернулись многие уже признанные деятели культуры, осознавшие перспективы, которые открыла перед их Родиной Советская власть, и отдавшие ей весь свой творческий опыт и знания. В области архитектуры они стояли на позициях широкого использования классического наследия. Более молодое поколение, пришедшее в искусство с революцией или благодаря революции и обладающее обостренным чувством нового, было сторонником более решительных перестроек и новаций.

В смысле же сугубо архитектурной специфики необходимо принять во внимание огромный разрыв, образованный в развитии армянской архитектуры между XIV и XX вв.

В 20-х годах в Армении развернулись крупномасштабные работы по перестройке народного хозяйства, строительству и реконструкции не только Еревана, но и других городов и сел республики. Среди архитекторов, возглавивших строительную деятельность Советской Армении, первым, по праву, называется имя академика Александра Таманяна, признанного зодчего и общественного деятеля.

Основу творческой концепции А. Таманяна, наряду с пониманием исторической миссии архитектуры в процессе национального возрождения, составляла беспрецедентная позитивная верность традиционализму, благодаря которому народ не раз сохранял свое богатейшее культурное наследие. Именно так после арабского владычества в X—XI вв. «зодчие ... Армении... подхватили оборванную нить художественного развития и стали нарочно следовать архитектурным формам VII в., ставшим классическими» [16] (выделение наше: А. Г. и М. Т.).

А. Таманян и его единомышленники следовали путем своих предков тысячелетней давности. Они понимали, что первым делом необходимо вернуть завоеванное веками величие армянского зодчества, создать для архитектурного творчества «точку отсчета». Менее чем за 20 лет Советской власти в Армении была «подхвачена оборванная нить» развития национального зодчества, пришедшего в упадок еще в XIV в., и создана основа его нового возрождения. Подобный традиционализм в других условиях мог быть расценен по меньшей мере как консерватизм, но в Армении он был исторически закономерен. В данном случае традиционализм выступал в первых рядах со всеми видами искусств как средство национального самоутверждения и подъема революционно-романтического духа народа. В статье «Создадим новую, советскую архитектуру» А. Таманян в 1934 г. писал: «...для развития архитектуры в настоящее время создаются довольно благоприятные условия, нам дана установка: изучить классицизм, античный мир, ренессанс (эпоху Возрождения) и создать новую, советскую архитектуру». И далее: «.. .у нас в Армении для этого имеются особо благоприятные условия. Природа щедро одарила нас строительными материалами: разнообразные виды туфов, гранит, базальт, драгоценные породы мрамора, оникса, яшмы, конгломератов и других, которые представляют мастеру богатую палитру для художественного оформления как фасадов, так и интерьеров зданий. Эти материалы дают нам возможность создать подлинную архитектуру, поскольку в то время, когда в других странах архитекторы вынуждены создавать различные формы камня из искусственных материалов, мы имеем возможность создать архитектурные формы из естественного материала» [17].

До того, как перейти к анализу отдельных произведений, скажем, что отношение Таманяна к архитектурному творчеству дополняется и следующим его высказыванием: «Для расцвета архитектуры весьма благоприятным обстоятельством является то, что монументальные сооружения дают возможность включить в архитектуру скульптуру и декоративную живопись, тем самым сделать участником создания архитектурного произведения наших талантливых художников и скульпторов, представляя им чрезвычайно интересное поприще для созидания. Взаимодействие трех искусств (архитектура, скульптура, живопись) приведет к расцвету зодчества» [18]. Четкая и ясная концепция.

Закономерность традиционализма того периода обусловлена также сложившейся, но на первый взгляд парадоксальной, взаимозависимостью этого традиционализма и господствующих в те годы в стране «новых», как это принято называть, конструктивистско-функционалистических направлений. Если в публикуемых декларациях «новые» критиковали традиционность форм и архаичность мышления «классиков», то в вопросах методов строительства они были «пасынками» у традиционного строительного производства.

На деле их здания строились в камне, часто имитируя новые эстетические устремления. С другой стороны, представители этого направления в архитектуре Советской Армении, пытаясь переосмыслить некоторые идеи конструктивистов и функционалистов на конкретной почве, искали проявления национального своеобразия архитектуры в народном зодчестве, на котором во многих аспектах базировалась архитектурная классика. Традиционалисты же, хотя и обвинялись в стилизаторстве, были в этот период более последовательными в вопросе органичности архитектурного формообразования, определенного реальными конструкциями и методами строительства.

Именно взаимосвязанностью указанных направлений объясняется стабильность и непрерывность концептуального развития творческой направленности армянской советской архитектуры, выражающей ее динамическое единство. Конструктивизм 20-х годов в Армении окрашен материализованностью и лиризмом традиционализма и, наоборот, традиционализм 30-х годов — новациями современной архитектуры. Как мы убедимся в последующих главах, это продолжается и в настоящее время. Кроме того, что подобное взаимоотношение в этическом плане может быть оценено как проявление высокой человечности, взаимосвязанность их отдельных формообразующих начал и композиционных приемов, объективно обеспечивали необходимую гармоничность зданий в архитектурной среде. Таковы застройки небольшой площади у кинотеатра «Москва», кварталов жилого района для рабочих завода СК, северного участка ул. Налбандяна в Ереване, застройка площади им. Майского восстания в Ленинакане. На примерах видно, что продиктованные жизнью рационалистические начала часто бессильны подавить основу сложившейся веками духовной культуры народа и что со временем все лучшие произведения армянской архитектуры, независимо от остроты и новизны заключенных в них идей (а это было и в средние века), выстраиваются в стройную систему. Не это ли феномен армянской архитектуры, национальное своеобразие которой всегда основывалось на глубинных процессах психологического характера?

В широкомасштабной строительной деятельности выработка определенных градостроительных позиций играет первостепенное значение. И А. Таманян не случайно начал с разработки генерального плана Еревана, который был в 1924 г. утвержден правительством молодой республики.

Перед тем как обобщить принципы, заложенные А. Таманяном в перспективу развития города, остановимся на основных положениях первого генерального плана социалистического Еревана, по которому намечался рост населения с 60 до 150 тыс. чел.

В соответствии с натурным планом Еревана, выполненным в 1906—1911 гг., главные улицы города направлены с северо-востока на юго-запад. Между основным ядром города и ущельем реки Раздан располагалась Ереванская крепость. Город имел множество фруктовых садов и виноградников, склоны же окружающих возвышенностей были оголенными. В основном Ереван был застроен глинобитными домами, в общей среде которых выделялось и немало одно-двухэтажных каменных зданий, несколько церквей и мечетей.

В основе разработки первого генерального плана социалистического Еревана, по утверждению самого автора, использованы «.. .принцип и формы города-сада, как лучший пример и самый удачный прием в новом градостроительстве» [19]. Исходя из условий местности и существующей системы магистралей А. Таманяном была принята радиально-кольцевая система планировки с созданием новой композиционной оси города «север — юг». Центральное ядро города опоясывалось бульварным кольцом.

Ссылка на «город-сад» в данном случае довольно условна, несмотря на высокий авторитет автора. Принципы, заложенные А. Таманяном в основу запроектированного им генплана Еревана, кроме общности названия и нескольких неполных кольцевых улиц не имеют ничего общего с социально-реформистскими идеями Эбенизера Говарда, изложенными в книге «Города-сады», изданной в 1897 г. Совершенно разнятся они и от осуществленных в начале XX в. городов-садов Лечворт, Уэльвин (Англия), Хеллерау (Германия) и других, несущих на себе печать характерных противоречий, присущих капиталистическому обществу. Говардовская идеализация деревенского уклада жизни в условиях капиталистического города не могла быть приемлемой в новых социальных условиях развития нашего общества тем более, что Ереван формировался как столица республики, его административный, промышленный и культурный центр со всеми вытекающими из этих функций последствиями. Желание же создать по возможности озелененный город, окруженный садами и парками, полностью соответствовало природно-климатическим условиям территории, на которой намечалось развитие Еревана.

Сохранив исторически сложившуюся сетку улиц центра, А. Таманян вместе с тем предусмотрел коренную реконструкцию организма старого города и его перспективное развитие на базе новых политических и социально-экономических условий.

В соответствии с зонированием города в его основном ядре в пределах бульварного кольца предусматривалось строительство объектов жилищно-гражданского назначения. Фактически город располагался между ущельем реки Раздан и охватившими его полукольцом с севера, северо-востока и востока возвышенностями в виде природного амфитеатра. Промышленная зона располагалась южнее селитебной на более равнинной местности (с учетом направления господствующих ветров). За пределами бульварного кольца в северной части Еревана намечалось создание студенческого городка, в композиционном центре которого был запроектирован сквер с обсерваторией Госуниверситета и зарезервированы территории для строительства институтских комплексов.

Таким образом, в соответствии с генпланом было предусмотрено четкое функциональное зонирование территории, исходящее из особенностей природно-климатических условий. В прорисовке самого плана явно прослеживается органическое вписание города в природную среду окружения с учетом сложившейся структуры. Создание же новой композиционной оси север — юг пространственно раскрывало город в целом и его застройку на Арарат.

В центре планировочной композиции Еревана намечалось создание главной административной и общественной площади, носящей имя В. И. Ленина. К ней сводились основные артерии города и от нее же расходилась целая система площадей — в северном и юго-западноМ направлениях. На главной оси площади предусматривалось воздвигнуть памятник В. И. Ленину, строительство которого было осуществлено в 1940 г.

Связь с расположенной с севера Театральной площадью должна была осуществляться через Северный проспект. В юго-западном направлении от площади имени В. И. Ленина тянулся бульвар, завершающийся площадью С. Шаумяна. Раскрывалось пространство застройки и к югу от площади имени В. И. Ленина, на месте стыка Кольцевого бульвара и радиальных улиц, идущих от центра, чем подчеркивалась композиционная направленность планировочного решения генерального плана.

Центральное ядро города с северо-запада на юго-восток пересекал Главный проспект, проходящий в непосредственной близости от площади имени В. И. Ленина и пространственно связанный с ней. На его оси проектировался бульвар.

Несмотря на то, что непосредственно в центральном ядре города намечалось расширение некоторых улиц, стремление А. Таманяна к сохранению отдельных зданий, сданных в эксплуатацию до утверждения генплана, фактически привело к созданию в этой зоне небольших кварталов, площадью 0,5—3 га.

Принятая радиально-кольцевая система планировки позволила создать удобные взаимосвязи между всеми районами города и органически вписаться в природный амфитеатр, образованный склонами Йоркского, Канакерского и Саритагского плато.

А. Таманян, хорошо знакомый с русской и мировой градостроительной практикой, писал в защиту своих идей: «Город должен иметь центр и несколько районов, которые должны быть расположены так, чтобы кольцевыми улицами, самым коротким путем соединялись друг с другом и чтобы легко можно было обеспечить сообщение с центром города. По соображениям здравоохранения город должен иметь кольцевые зеленые улицы без строений, так называемые «легкие города», через которые чистый воздух достигал бы его центра» [20].

Улучшению природно-климатических условий Еревана было уделено особое внимание. Общая площадь зеленых насаждений по генплану достигала 140 га с выделением под общественную зелень до 15% территории города. С целью создания соответствующих санитарно-гигиенических условий и уровня благоустройства намечалось равномерное распределение озелененных территорий в городском организме. Наиболее крупные массивы зеленых насаждений планировалось создать в ущелье реки Раздан, в районе Комсомольского озера, на окружающих город склонах. Активная роль в формировании городского пейзажа отводилась и водным поверхностям (озеро в ущелье реки Раздан, Комсомольское озеро, ряд более мелких водных бассейнов), значимость которых особенно велика в условиях сухого ереванского климата, В первом генплане Еревана уделено серьезное внимание воспросам создания необходимых непосредственных и визуальных связей с природной средой. Проявилось это в создании композиционной оси города север—юг, ориентированной на Арарат, Кольцевого бульвара, раскрытии перспектив на Арагац, в принятой системе озеленения городских улиц, нормативная ширина которых была завышена на 10м. Отмеченная система кольцевых магистралей, охватывающая город и раскрывающаяся лишь в юго-западном направлении, т. е. в сторону исторической Ереванской крепости и ущелья реки Раздан, также была продиктована ландшафтом территории.

Опережая события, скажем, что развитие центра Еревана в юго-западном направлении и в наши дни во многом предопределено идеями, заложенными в первом генеральном плане города. В этой части предусматривалась система площадей различной конфигурации, берущая начало от площади имени В. И. Ленина. Юго-западное направление развития центра было планировочно поддержано созданием радиальных улиц в сторону Конда и южного района города. Наконец, оно закреплялось четко пересекающим центр Главным проспектом, выходящим к ущелью реки Раздан.

Внимательное, творческое отношение к природной среде, принятие планировочных и пространственных решений, вытекающих из особенностей естественных условий территории, ансамблевый подход к решению, казалось, локальных архитектурных задач — все эти и другие характерные черты армянского зодчества были использованы в новом генплане Еревана в сочетании с опытом градостроительной классики.

Генеральный план 1924 г. имел, однако, и отдельные недостатки.

При зонировании города промышленная и селитебная зоны, на наш взгляд, были чрезмерно приближены друг к другу. Стремление к сохранению сложившейся системы улиц привело к формированию ядра селитебной зоны города мелкими кварталами. Вопросы эти активно отмечая необходимость пересмотра генплана, писал: «Теперешний Ереван нужно строить, подвергнув некоторым улучшениям существующий проект планировки (например: объединить мелкие участки в крупные жилые комплексы, вследствие чего сократится площадь улиц и т. д.), прекратить жилищное строительство южнее Кольцевого бульвара в сторону вокзала и всю эту территорию отвести под промышленное строительство...» [21]. Обоснованно поднимая вопрос необходимости укрупнения жилых кварталов в центре города, М. Мазманян предлагал, однако, чрезмерное приближение промышленного района к селитебной зоне города, тем более без создания защитных полос зеленых насаждений. А. Таманян, как уже отмечалось, наметил в принципе правильное зонирование, но не предусмотрел своевременно между ними необходимого санитарно-защитного разрыва. Момент этот отрицательно сказался на практике застройки Еревана в последующие годы и привел к слиянию промышленных и селитебных территорий города.

Отметим еще одно обстоятельство. Новая композиционная ось Еревана север—юг не нашла четкого [Планировочного решения не только в генплане 1924 г., но и во всех последующих, чем подтверждается сложность градостроительнрй 'проблемы, связанной с осуществлением так называемого Северного проспекта — участка между площадью имени В. И. Ленина и Театральной площадью. Это было убедительно доказано и в процессе рассмотрения материалов многочисленных конкурсов и заказных проектов, как непосредственно на застройку Северного проспекта, так и проектов детальной планировки центра Еревана, выполненных в разные годы различными проектными организациями не только республики, но и страны. Привлекает внимание проект А. Таманяна, в котором ось север—юг решена в виде неширокого пространственного коридора без разрядок.

В целом же, рассматривая в ретроспективе развитие столицы Советской Армении, необходимо отметить,!что многие принципиальные положения первого генерального плана Еревана 1924 г. выдержали испытание временем и легли в основу разработок всех последующих генпланов. Более того, там, где были нарушены некоторые его положения (застроен Кольцевой бульвар на участке между пр. Ленина и Кондом, прерван Главный проспект и смещена композиционная направленность площади имени В. И. Ленина строительством здания Картинной галереи Армении и других случаях), был нанесен серьезный ущерб цельности формирования градостроительной идеи, пространственной и планировочной организации города.

Несомненно влияние первого генерального плана Еревана 1924 г. и заданного А. Таманяном на практике уровня градостроительной культуры на разработку генпланов многих других городов, рабочих поселков и сел республики. Будущее развитие Еревана в сторону Канакерского и Арабкирского плато также было обсуждались еще в 20—30-е годы. Так, М. Мазманян, предусмотрено А. Таманяном в его предварительных градостроительных разработках по созданию нового генплана, к которому он приступил в 1935 г., но, к сожалению, не смог завершить из-за смерти.

Работа над генеральным планом «Большого Еревана» с расчетной численностью населения в 450 тыс. чел. была завершена в 1939 г. авторским коллективом Ленгипрогора .

Новым градостроительным документом, в основе которого лежало развитие идей первого генплана, намечалось концентрическое расширение территорий вокруг создаваемого центрального ядра с включением в границы перспективного развития Еревана площадок на Арабкирском и Норкско-Саритагском плато, правом берегу реки Раздан в районе Далминских садов, а также поселков Нор-Малатия, Нор-Себастия, расположенных в западной части столицы и Нор-Бутания — на юге. Поддерживая и закрепляя основную композиционную ось города север — юг, авторы продолжали ее в северном направлении на Арабкирском плато. Сохранялась радиально-кольцевая система планировки центрального ядра Еревана.

Вместе с селитебными районами новые промышленные зоны проектировались на свободных территориях в северной и западной частях города, что в последующие годы привело к крайне нежелательным 1 Архитекторы И. Малоземов, С. Клевицкий, Н. Заргарян и др. последствиям, нарушило логичность принятого до этого зонирования города и создало значительные градостроительные проблемы, преодолевать которые с каждым годом становится все труднее. Не была преодолена и проблема «мелких кварталов». Задача эта, видимо, авторами и не ставилась, что также вызвало немало трудностей в последующем.

В качестве положительного момента генплана Еревана следует отметить планирование обширных работ по озеленению и обводнению городских территорий: создание лесопарковой зоны на окружающих центральную часть склонах, целой системы парков и ряда бассейнов на базе рек Раздан и Гедар.

Разработка перспективных градостроительных документов в первые десятилетия установления Советской власти приобрела особую значимость в связи с необходимостью определения путей социалистической реконструкции и развития городов и сел Армении.

В 30-е годы были разработаны генеральные планы и двух других крупных городов Армении — Ленинакана и Кировакана.

Экономической базой, на основе которой стал развиваться древний Гюмри — Ленинакан, была текстильная и пищевая промышленность, а также промышленность строительных материалов, связанная с добычей в прилегающих к городу районах туфа, мрамора и пемзы.

Первоначальное строительство, особенно после землетрясения 1926 г., было сосредоточено в основном в центральном районе Ленинакана и велось по проектам застройки, разработанным архит. Д. Числиевым.

В соответствии с генеральным планом 1932—1937 гг. намечался рост населения с 60 тыс. до 120 тыс. жителей, а на перспективу — до 200 тыс. с развитием города на север, в сторону равнинных территорий, расположенных за текстильным комбинатом. Этот район города был полностью отведен под жилищное строительство. Расширение промышленных территорий предусматривалось на площадке между текстильным комбинатом и железнодорожной линией Ереван — Тбилиси. Принятое взаиморасположение селитебной и промышленной зон города исходило и из учета основных направлений господствующих ветров (северных, северо-восточных и северо-западных). В основу планировочного решения этой части генплана было положено сочетание прямоугольной и радиально-кольцевой систем организации территории. В старом же городе, где планировалась полная реконструкция, намечалось укрупнение жилых кварталов путем объединения ряда старых кварталов. Это являлось важным моментом как в самой планировочной структуре старого города, так и в стремлении привести отдельные части генерального плана (северную и южную) к единому масштабу.

К исторической части города с запада примыкал большим массивом парк культуры и отдыха, от которого брала свое начало вся система озеленения Ленинакана. Центральная композиционная ось города север — юг объединяла обе его части и была усилена несколькими городскими площадями различных конфигураций, но подчиненных общему градостроительному замыслу. Завершалась композиция круглой площадью с веерообразно расходящимися от нее лучами транспортных магистралей. Однако органической связи между сложившимся городом и предлагаемой новой структурой в генплане не удалось создать, также как не удалось найти нужный масштаб (планировочный и пространственный). Координально менялся и облик города.

Более реальные пути развития Ленинакана были намечены по генеральному плану 1940 г. с перспективной численностью населения 120 тыс. чел. . Рост города предусматривался как в северном, так и в южном и юго-восточном направлениях с активным включением массивов зеленых насаждений в виде бульваров, парков и санитарно-защитных зон. Большая роль в формировании эстетики города и микроклимата его отдельных частей отводилась водным пространствам.

Интересный градостроительный материал сохранился и по Кировакану. Он свидетельствует об интенсивных поисках, которые вели зодчие республики для определения путей преобразования Кировакана в крупный промышленный центр. Это материалы объявленного в 1928 г. конкурса на проект генерального плана города, а также несколько различных проектов, составленных в основном в 1930-х годах. Среди них выделяются работы К. Алабяна и Г. Кочара (1929—1930 гг.), М. Мазманяна (1934—1937 гг.) и Н. Заргаряна и А. Минасяна (1939 г.).

По первому из них будущий Кировакан в виде раскрытой подковы вписывался в рельеф местности, амфитеатром поднимаясь по склонам окружающих гор. В целом город был вытянут с запада на восток с явно выраженной центральной магистралью, трактованной в качестве бульвара. По обе стороны от нее располагались укрупненные жилые кварталы с учреждениями культурно-бытового обслуживания населения. Линейно развитый общественный центр, также повторяя рельеф, имел несколько изогнутую форму. Формирование жилых кварталов осуществлялось путем сочетания строчной и периметральной (замкнутой) систем застройки с нарастанием объемно-пространственных акцентов от периферийных районов индивидуальной застройки к центру.

В основу разработки планировочной схемы 1929—1930 гг. было положено промышленное назначение города без учета перспектив курортного развития. Проектом предусматривался значительный снос существующих зданий и поэтому его осуществление в натуре оказалось невозможным несмотря на то, что в нем в основном были заложены передовые идеи.

В противоположность первому генплану, по которому город решался одним массивом, проектом 1934—1937 гг. намечалось создание трех крупных образований, органически связанных друг с другом. Каждый из этих районов имел собственную схему развития планировочной структуры, вытекающую из естественных природных условий. Вписав контур генплана и его отдельные элементы в рельеф местности, автор нашел в пределах старого Кировакана правильное взаиморасположение селитебной и поомышленной зон, оставив резерв для дальнейшего роста города. Как и в предыдущем проектке планировки, организация жизни населения предусматривалась в укрупненных кварталах. С довольно развитой системой озеленения города увязан был окружающий лесной массив.

В центральной части города с целью объединения отдельных ее частей создавался широкий кольцевой бульвар в виде многогранника. Значительное развитие получил и общественный центр города, запроектированный в форме овала. Решение схемы городского ядра, несомненно, было задумано под влиянием идей А. Таманяна, воплощенных в центральной части Еревана.

В новом генеральном плане Кировакана 1939 г. были учтены положительные стороны всех предыдущих разработок и создана органическая связь между сложившейся структурой и планировочной сетью новых городских образований. В соответствии с задачами развития народного хозяйства, как и во всех остальных генпланах, город из курортного превращался в промышленный с сохранением, однако, своих изначальных функций.

Необходимо остановиться и на генплане рабочего поселка Кафан — одной из интересных и своеобразных градостроительных работ начала 1930-х годов . Будущий поселок автор видел в виде системы крупных жилых массивов, включающих учреждения культурно-бытового обслуживания населения, и территории для строительства двух новых рабочих поселков. Промышленная зона была отделена от селитебной активной полосой зеленых насаждений. Главная же улица, берущая начало от вокзала, являясь основной артерией поселка, тянулась через его территорию до общественного центра, где были сосредоточены культурно-просветительные учреждения. В проекте были учтены природные условия и умело использовано богатое наследие народного зодчества, что выразилось в ступенчатой расстановке домов на крутом рельефе, при которой крыша нижнего дома служит двором-террасой для верхнего. Поселок был разделен на прямоугольные кварталы с земельными участками, отведенными каждому жилому дому. Принятая система создавала максимальные возможности использования территорий в горных условиях и была высоко оценена специалистами.

В довоенный период значительная работа велась архитекторами и, в области социалистического преобразования армянской деревни. В организации сельского хозяйства важную роль сыграли укрупненная и коренная перепланировка сел. Одной из наиболее ранних работ в этой области градостроительства был выполненный в 1925 г. А. Таманяном генеральный план поселка Лукашен, планировочная структура которого была заимствована автором у говардовского города-сада. Но среди многочисленных генпланов сел и поселков этого времени было немало выделяющихся своеобразием принятого планировочного решения, вытекающим из сложившейся ситуации и перспектив развития. Это — проекты Вагаршапата и Советашена (А. Таманяна), Паракара и Нораванка (М. Мазманяна), Норагавита (Н. Буниатяна), Арзни, Верин Хатунарха (Р. Григоряна, Г. Кочара), Камарлу (Л. Манучаряна) и др. Села, как правило, разбивались на две части: производственную и жилую. Первая, в свою очередь, подразделялась на производственно-хозяйственную и животноводческую. В жилой зоне вместе с жилыми зданиями предусматривалось строительство клуба, бани, амбулатории, столовой, детских учреждений, прачечной и пр. Активно вводились в структуру нового села массивы зеленых насаждений, проходящие до общественного центра. К сожалению, рисунок генпланов многих сел имел геометрический характер, свидетельствующий об определенной предвзятости принятых схем и не всегда удачной увязке с топографией местности, на которой намечалось строительство. Задачу постепенной ликвидации разницы между городом и деревней некоторые авторы старались решить путем применения в планировке сельских населенных мест принципов и масштабов, присущих формированию городского пространства.

Остановимся на одном из удачных примеров — проекте планировки Вагаршапата (Эчмиадзина), выполненном А. Таманяном в 1925 г. Исходя из сложившейся ситуации (наличия исторических памятников), автор применил для планировки отдельных частей поселка различные принципы: в новой части — радиально-кольцевую систему с ярко выраженными тремя лучами, расходящимися от центральной площади; в старой — увязанную с существующими улицами планировочную систему, усиленную пространственными акцентами в виде площадей и развитой структуры озелененных территорий вокруг Кафедрального собора и других архитектурных памятников. Уличная сеть обеих частей поселка была взаимоувязана, объединяясь в общую систему, несмотря на наличие между ними широкого бульвара. Наглядно прослеживается в генеральном плане Вагаршапата и желание создать необходимые визуальные связи, особенно в исторической части сложившегося поселка.

• * *

Одной из важнейших и острых проблем 1920—1930 гг. Была жилищная проблема, которой Коммунистическая партия и Советское правительство уделяли особое внимание как первоочередной задаче социалистического строительства, требующей от архитекторов и строителей творческого и новаторского подхода.

Первые одноэтажные (реже — двухэтажные) жилые дома Еревана, построенные в 1924—1925 гг., были в явном противоречии с потребностями нового социалистического быта. Приспособленные к нуждам отдельных семейств, они не могли служить базой интенсивного жилищного строительства. Естественно, что вскоре произошел переход к строительству укрупненных домов, к типизации отдельных корпусов и жилых ячеек, к повышению этажности жилых зданий до трех-четырех этажей . Являясь несомненным шагом вперед с точки зрения композиции планов, эти дома все еще не вышли из узких рамок сферы устоявшегося индивидуального быта.

Отсутствие специальных помещений для детских садов и яслей, не говоря уже об отдельных корпусах, вынуждало приспосабливать для этих целей одну из квартир. Аналогичными недостатками характеризовалось и жилищное строительство Ленинакана 1926—1927 гг.

Принятие первого пятилетнего плана поставило перед архитекторами и строителями новые важные задачи по промышленному и жилищному строительству. Их успешное решение требовало нового подхода к созданию как непосредственно самого жилища, так и к формированию жилой среды города. Но вместе с тем нельзя было игнорировать огромный исторический опыт и глубокие своеобразные местные традиции народной архитектуры, сложившиеся в различных районах Армении. Процесс творческого поиска был не из легких. Некоторые зодчие (А. Таманян, Н. Буниатян) шли по пути использования классического наследия в чем можно убедиться по жилым домам по улицам Пушкина (в настоящее время переоборудован под общественное здание), Теряна (за зданием химического факультета Политехнического института), Алавердяна, Маркса, Абовяна (жилой дом ВСНХ) и др. Два жилых дома, расположенных на углу улиц Налбандяна и Туманяна , и сегодня, выполняя четкую градостроительную функцию, подкупают правильно найденным масштабом и живописностью фасадов, расположенных симметрично по отношению к ул. Туманяна, обоснованностью принятого планировочного решения (квартиры имеют сквозное проветривание), а в целом образностью архитектуры, решенной в единстве с прилегающим пространством городской среды.

Отдельные архитекторы, решая стоящие перед ними планировочные задачи, в поисках нового образа жилого дома увлекались лишь декоративной стороной оформления его фасадов, не вытекающей органически из всей структуры здания Таковы жилой дом треста «Арарат» по ул. Налбандяна (архит. Н. Баев, 1927 г.), общежитие рабочих и служащих Наркомздрава по ул. Г. Гукасяна (архит. Г. Хизанян, 1927 г.), жилые дома по ул. Энгельса (архит. Н. Буниатян, 1927 г.), ул. Пушкина (архит. Б. Аразян, 1929 г.) и др.

Однако к концу 1920—началу 1930-х годов строится и немало жилых домов, обращающих на себя внимание правдивостью архитектурных идей и форм. Таковы жилые дома Зооветинститута и «Айпетшина» (архитекторы А. Агаронян и О. Маркарян), жилые дома «Интернационала» и «Ильича» (архит. Н. Буниатян) в Ереване. На базе накопившегося опыта архитекторами А. Агароняном и О. Маркаряном разрабатывается жилая секция, значительно отличающаяся простотой и удобствами от своих предшественников. Квартиры в ней имели дворовые балконы и были обеспечены сквозным проветриванием, крайне необходимым в природно-климатических условиях Еревана.

Из жилых домов, построенных в эти годы в республике, обращают на себя внимание запроектированные архит. Д. Числиевым двухэтажные двухквартирные жилые дома в Ленинакане. Все три типа дома, расположенных на небольшой площади, созвучны друг другу и несут на себе черты не только самобытной, но и современной архитектуры. Они пространственно организуют площадь, составляя запоминающийся архитектурный ансамбль, органически вошедший в образный строй города.

В 1929 г. в Ленинакане возводится небольшой жилой комплекс для работников текстильного комбината, составленный из однотипных двухэтажных жилых домов, квартиры которых имели различный набор комнат (от одной до четырех). Архит. Г. Саркисяном с учетом новых требований, а также некоторой оторванности территории от сложившегося города было предусмотрено строительство детских учреждений и магазинов. Применение же для строительства местного черного туфа, оттененного введением красного камня (пилястры, карнизы и другие профилированные элементы), позволило архитектору найти присущий народному жилью Ленинакана колорит.

Интересны были и первые жилые дома, построенные для рабочих Алавердского комбината в Дебетском ущелье по проекту архит. А. Агароняна. Их архитектура в планировочном и пространственном плане исходила во многом из условий крутого рельефа местности.

Вместе с рядом несомненных достижений в градостроительной практике того времени были и значительные недостатки, выразившиеся, в частности, в распыленности жилищного строительства, в отсутствии комплексной поквартальной застройки городов. Периметральная застройка небольших по размеру кварталов, как уже отмечалось, лишала возможности организации системы культурно-бытового обслуживания населения. Магазины, детские сады и ясли были, как правило, встроенными.

В градостроительстве Советской Армении 1930 г. был отмечен первым опытом проектирования отдельного жилого квартала (для рабочих ЕрГЭС), не получившим, к сожалению, полного воплощения . Осуществленный строительством в 1931—1932 гг. на ул. Кармир Банаки в Ереване трехэтажный жилой дом был назван в народе «шахматным» из-за принятого порядка чередования на фасаде лоджий. При его проектировании, как утверждали это и сами авторы, был использован опыт сельского жилого дома. Галерейного типа «шахматный» дом состоял из квартир, приспособленных к потребностям отдельных семейств. С учетом необходимости обобществления культурно-бытовых запросов жителей авторами на том же участке вместе с жилыми домами было предусмотрено строительство отдельных зданий для столовой, клуба, детского сада, яслей и прачечной.

Творческим развитием передовых принципов в жилищном строительстве явился проект планировки и застройки жилого района для рабочих завода синтетического каучука в Ереване . В нем архитекторы постарались ответить на все вопросы, связанные с организацией нового быта населения, комплексно решить архитектурно-планировочные и инженерные проблемы.

Жилой район планировалось создать из восьми крупных жилых кварталов, к которым с севера примыкал парк культуры и отдыха. Принятая прямоугольная система с централизацией общественных услуг обеспечивала развитие района на будущее вдоль центральной композиционной оси. Принципы формирования района, наряду с защитой от отрицательных воздействий ереванского климата, предусматривали наилучшую организацию быта. Жилые кварталы, расположенные на равнинной местности, были сгруппированы вокруг общественного центра, где предполагалось разместить площадь, школу и клуб. Они имели форму квадрата со сторонами 200 м. В квартал, кроме жилых домов, входили детский сад, ясли, библиотека-читальня, магазин. Каждый квартал, в свою очередь, состоял из четырех равных частей, имеющих замкнутую с трех сторон застройку. Четвертый угол корпуса со стороны общего двора оставался свободным, благодаря чему внутреннее пространство малого двора раскрывалось к центру квартала. Жилые кварталы были расположены под углом к господствующим ветрам. Подобная застройка, создавая полузамкнутые дворы, обеспечивала максимальную защиту от пыли и ветра. С другой стороны, она не была лишена и некоторых недочетов, выразившихся, в частности, в отсутствии сквозного проветривания указанных дворов, недопустимого в условиях жаркого ереванского лета. Определенные недостатки имели и квартиры: узкие коридоры, стесненная кухня, отсутствие ванной комнаты и др.

Однако в целом жилой район для рабочих завода СК в Ереване, особенно с градостроительной точки зрения, занимает важное место в истории современной армянской архитектуры как первый опыт создания укрупненного жилого массива.

На развитие жилищного строительства страны и, в том числе, Советской Армении определяющее влияние оказали решения XV съезда ВКП(б), состоявшегося в конце 1927 г., и постановление СНК СССР от 23 апреля 1934 г. «Об улучшении жилищного строительства». За довольно короткое время жилая архитектура сделала большой и качественно заметный шаг в направлении комплексного решения поставленной проблемы. Была значительно улучшена планировка квартир и укрупнен масштаб отдельных зданий и жилых образований, сыгравших положительную роль в формировании ансамблей многих улиц Еревана, Ленинакана, Кировакана и других городов республики. Из жилых зданий, построенных в Ереване в 30-е годы, к числу наиболее удачных следует отнести дома по ул. Абовяна (архит. А. Тер-Аветикян), Дом профессоров по ул. Абовяна (архит. С. Сафарян), дома специалистов по ул. Московян и Дом артистов по проспекту Ленина (архит. М. Григорян), дом горсовета по проспекту Ленина (архитекторы С. Сафарян, А. Нушикян), так называемый «Жилкомбинат» по проспекту Ленина (архит. Н. Буниатян), жилой дом по ул. Туманяна (архит. О. Халпахчьян). Этот список можно было бы продолжить. Но важнее сказать о том, что их объединяет. В архитектуре большинства зданий этого периода широко использованы фактурные возможности естественного камня. Их авторы активно оперируют на фасадах акцентами в виде балконов и лоджий, тактично применяя декор. Правильно найденный масштаб этих четырех-, реже пятиэтажных зданий, их живописная архитектура организовали определенное пространство города, его среду, создали образ таких городских магистралей, как проспект Ленина, улицы Абовяна и Налбандяна.

Характерен в этом плане Дом профессоров по ул. Абовяна, в котором мастерски решен ряд функциональных и эстетических вопросов. Касается это как планировки двух- и трехкомнатных квартир, имеющих двухстороннюю ориентацию, так и сдержанности и органичности решения фасадов. Главный фасад дома, ориентированный на северо-запад, имеет широкие лежачие окна, поддерживающие горизонтальный ритм лоджий. В противоположность многим жилым домам этих лет в целях усиления выразительности фасадов в данном случае лестничные клетки и входы расположены со стороны улицы. Их вертикальный ритм и пропорции органически дополняют и подчеркивают лаконизм главного фасада дома, выложенного из чисто тесаного артикского туфа.

Параллельно со становлением и развитием градостроительной культуры шло формирование творческой направленности новой армянской архитектуры.

• * *

Обыкновенно считается, что «в послереволюционный период существовала историческая мотивированность воинственного оттеснения на второй план в сознании многих мастеров культуры традиций, наследия. Обращение к традициям, историческому наследию началось позже, в 1930-е годы, когда остро встал вопрос о необходимости соединения новаторского эксперимента с историческим опытом и старая школа и ее мастера как носители этого опыта выступили на передний план творческой жизни» [22]. В архитектуре Советской Армении процесс этот начался не в 1930-е годы, а с первых же шагов ее становления и протекал в своеобразных условиях, о которых шел разговор в начале главы. Наиболее яркое воплощение нашел он в Доме правительства Армянской ССР, строительство которого на центральной площади города началось закладкой в 1926 г. фундамента здания Народного комиссариата земледелия . Здание это не только задало масштаб площади имени В. И. Ленина, предвосхитив в целом решение ее архитектурного ансамбля, но и определило основную направленность зодчества Советской Армении в ответственные годы ее становления.

Решенный в плане в виде многоугольника сложный организм Дома правительства сформирован вокруг внутреннего двора. Конфигурация здания и его композиционные акценты продиктованы градостроительной ситуацией. Касается это, как неосуществленного строительством во дворе главного объема здания, расположенного на композиционной оси города север—юг и призванного, по замыслу зодчего, поддержать ее, так и наиболее развитой в пространственном плане с большим тактом декорированной центральной части, выходящей на площадь имени В. И. Ленина. Мощные арочные проемы, акцентированная на месте изменения конфигурации площади (перехода от ее прямоугольной части к овальной) башня с часами, активная игра объемов и светотеней, особенно в местах переходов, сочетаются в Доме правительства с более спокойной и сдержанной архитектурой фасадов, обращенных к улице Мелик-Адамяна и к проспекту Октемберян. Небезынтересно отметить, что в одном из вapиантов планировки площади имени В. И. Ленина, выполненных А. Таманяном в 1932 г., устанс памятника В. И. Ленину намечàëàñü в северо-восточной части площади, íà месте сегодняшних бассейнов, а пространство площади, обтекая памятник, органически сливалось ñ Главным проспектом.

Примененная в архитектуре правительства декоративная орнаментика на практике возродила древнейшее искусство резьбы ïî камню, нашедшее широкую ïîääåðæêó на всех последующих этапах современной армянской архèòåêòóðû. Наряду с этим отдельные акц фасадов, как и отдельные îá здания, сливаются в единую каменную симфонию, придав сооружению одну из характеðíûõ лучших образцов армянского зодчества — архитектурно-скульптурную выразительность.

Архитектурой Дома правиòåëüñòâà А. Таманян еще в середине 1920-х годов блестяще доказàë возможность правдивого вырàæåíèÿ образа общественного здания творческого осмысления богатого наследия национального зодчества и классических принципов формирования архитектурного пространства.

Не менее важна роль и другого общественного здания, построенного в те годы в Ереване по проекту А. Таманяна — Театра оперы и балета им. Спендиарова, задуманного вначале в качестве Народного дома — также нового по назначению общественного сооружения для представлений и народных празднеств.

В соответствии с генпланом 1924 г. здание было расположено на Театральной площади, в качестве одной из доминант композиционной оси север—юг, чем ему придавалось, наряду с Домом правительства, первостепенное значение в становлении и формировании архитектурно-художественного образа Еревана. Его монументальным, выразительным объемом был задан масштаб всему городу.

Сохранившиеся многочисленные чертежи Таманяна свидетельствуют о неотделимости таланта от трудолюбия, направленного на поиск художественных откровений. Первоначальный вариант Народного дома был запроектирован автором с зимним и летним залами. К летнему залу, окруженному колоннадой, примыкал непосредственно парк, который должен был служить по замыслу автора в качестве фойе. После начала строительства здания в 1930 г. Таманян продолжил работу над проектом, объединив в едином объеме два зала — театральный и концертный. В плане, имеющем овальную форму, они расположены симметрично, что нашло отражение в объемно-пространственном решении здания. Два мощных полукруглых яруса здания венчаются не менее мощной, но лаконично обработанной сценической коробкой. Кроме осуществленного на фасаде довольно сдержанного декора, намечалось завершить второй ярус декоративными вазами и скульптурами, что соответствовало отношению Таманяна к синтезу искусств.

Здание театра оперы и балета им. Спендиарова не только несло на себе важную градостроительную функцию, но и утверждало принципы, которые отстаивал выдающийся зодчий в процессе развития социалистической архитектуры Армении. В небольшом здании Ереванской ГЭС-1, сооруженном еще в 1923 г. на левом берегу Раздана, и в проекте насосной станции на озере Айгер-лич (1925 г.) А. И. Таманян впервые постарался переосмыслить национальные архитектурные традиции и решить новую тематику. «В общей композиции архитектурных сооружений гидростанции я пытался использовать мотивы древней армянской архитектуры и местные строительные материалы (базальт). Необходимость композиционной увязки объемов сооружения и плоскостей их фасадов с базальтовыми скалами ущелья диктовала самые элементарные и упрощенные архитектурные формы и грубую обработку поверхности камня. Обогащающими элементами сооружения явились башня с электрическими часами, черепичная крыша, потоки воды и обилие зелени»,— писал Таманян о Ереванской ГЭС-1 [23].

Постройки академика А, И. Таманяна в Ереване по праву считаются «.. .вершиной поисков национального своеобразия архитектуры» [24],

На формирование творческой направленности периода становления армянской советской архитектуры значительное влияние оказали труды Тороса Тораманяна — выдающегося исследователя древнеармянской архитектуры, ученого-архитектора. Т. Тораманян не только изучал археологические памятники, обмерял многочисленные уникальные творения армянской архитектуры V—VII вв,, научно определил самостоятельное место зодчества Армении в истории мировой архитектуры, но и своими многочисленными трудами и публикациями сделал все это достоянием тысяч людей и главное — достоянием специалистов, заложив основы систематизации древнеармянской архитектуры.

Изучением исторических памятников в эти годы занимались и многие зодчие-практики. В их числе — Александр Таманян, который был председателем Комитета по охране и реставрации исторических памятников, Николай Буниатян (Буниатов)— главный архитектор Еревана в 1924—1938 гг. и др. Борясь с механическим «освоением» исторического наследия, Н. Буниатян призывал к его изучению, которое, как он считал, «.. .особенно необходимо теперь, когда грандиозное строительство в социалистических республиках Закавказья часто грешит механическим перенесением типов сооружений, мотивов и прочих элементов, не отвечающих местным условиям, климатическим требованиям, либо беспринципно механически копирующих приемы исторической архитектуры с древних памятников» [25].

Н. Буниатян построил в Ереване, кроме жилых домов, значительное число общественных зданий. В их числе — гостиница «Интурист» (ныне «Ереван»), здание сельхозбанка и гостиница «Севан». Гостиница «Интурист», благодаря своему угловому расположению и принятому композиционному решению, активно участвует в формировании как небольшой полукруглой площади, так и ул. Абовяна. В архитектуре здания налицо сильное влияние классического наследия. В немалой степени, видимо, довлел над зодчим и складывавшийся в те годы образ жилого дома, что явно просматривается на фасадах со стороны ул. Абовяна, тогда как центральная часть усилена спаренными колоннами, поднимающимися на высоту двух этажей. Но мастерством зодчего темы эти объединены в цельный организм; архитектура же соразмерна человеку и пространству, на которое она работает.

Здание сельхозбанка, расположенное на площади им. С. Шаумяна, характеризуется желанием автора найти в архитектуре нового общественного сооружения конкретные формы и средства выражения, созвучные исторической армянской архитектуре. Но желание зачастую расходится с действительностью. Несмотря на то, что здание полностью построено в базальте и имеет значительный набор традиционных для национального зодчества элементов (арки, пилястры, фронтоны, узкие оконные проемы, колонну по оси главного входа и т. д.), единства образного мышления достигнуть в нем архитектору не удалось. Расположенная углом центральная часть здания многословна и тяжеловесна, она не вяжется с архитектурой двух других фасадов с их широкими проемами и немасштабными элементами.

На противоположной стороне площади С. Шаумяна находится здание гостиницы «Севан», которое отличается градостроительным подходом к решению поставленной задачи и логичностью принятой композиции, увязанной с памятником С. Шаумяну — твореньем скульптора С. Меркурова и архит. И. Жолтовского. Архитектуру гостиницы характеризует цельность, акценты — функционально и пространственно оправданы, удачно использована различная фактура базальта и туфа. Она как бы утверждает отказ ее автора от принципов, продемонстрированных в здании сельхозбанка.

Таким образом, творческое кредо Н. Буниатяна наиболее ярко проявилось в таких его произведениях, как гостиница «Ереван», жилые дома на углу улиц Налбандяна и Туманяна, гостиница «Севан» в Ереване. Здание же сельхозбанка, построенное в 1927—1930 гг., ярко свидетельствует о серьезных трудностях, стоявших в новых условиях на пути творческого освоения наследия.

Против механического подхода к использованию в современной архитектуре исторического наследия выступали и представители молодого поколения пролетарских архитекторов — вопровцы, провозгласившие в своей Декларации: «Мы за овладение культурного прошлого, за изучение ее методом марксистского анализа, но не для подражания и механического использования исторического опыта в процессе создания пролетарской архитектуры» [26]. Организация пролетарских архитекторов Армении (ОПРА), созданная в 1929 г., не отвергая национальную культуру своего народа, отвергала «. . .эклетическую архитектуру и метод эклектиков, механически копирующих старую архитектуру, слепо подчиняющихся классическим канонам и схемам» [27]. В подтверждение сказанного в начале главы относительно принципов связи молодых архитекторов с конструктивистами уместно привести еще одну выдержку из Декларации опровцев: «Мы отрицаем конструктивизм с его абстрактным изобретательством, слепым подражанием и механическим перенесением на нашу почву техники Запада, не считаясь с местными условиями, реальными возможностями, наличием материалов и экономическими факторами, с его чрезмерным забеганием вперед в решении социально-бытовых задач» [28].

Наиболее острой критике в 1920—1930 гг. подверглось творчество Н. Баева, автора зданий Госбанка; Министерства юстиции и Дворца пионеров.

С годами представители молодого поколения армянских архитекторов стали успешно обращаться к классическому наследию национального зодчества. Проявлялось это в основном в архитектуре общественных зданий, на нескольких примерах которых считаем своим долгом остановиться.

Строительство кинотеатра «Москва» относится к началу 1930-х годов, т. е. к периоду, когда его авторами Т. Ерканяном и Г. Кочаром был накоплен определенный опыт проектирования и возведения зданий, в том числе кинотеатров (в Кировакане и Дилижане — Г. Кочаром, в Алаверди — Т. Ерканяном). В кинотеатре «Москва» не просто была разработана тема двухзального зрелищного сооружения, а найдена ярко выраженная новая, современная трактовка накопленного национальной архитектурой опыта пространственного мышления и формообразования. Композиционное решение здания вытекает из сложившейся градостроительной ситуации, связанной с расположением участка между существующими городскими магистралями и небольшой площадью, на которую и был ориентирован главный фасад. Выразительно и художественно осмысленно не только объемно-пространственное построение кинотеатра, полукружье фойе которого объединяет два кинозала, но и использование различных естественных камней Армении в архитектуре фасадов здания: все конструктивные и выступающие из серого базальта, а промежуточные части стен облицованы светло-желтым туфом. Со стороны ул. Абовяна первый этаж решен в виде лоджии, расположенной перед торговыми помещениями. Органично были решены и интерьеры здания, особенно просторное фойе, претерпевшее в наши дни реконструкцию, в результате которой утеряна цельность первоначальной художественной концепции авторов.

Армянская архитектура издревле отличалась удивительной гармоничностью с природной средой. Сложность решения этой важнейшей творческой задачи в современных условиях не только не уменьшилась, а даже увеличилась, особенно в урбанизированном пространстве. В этом аспекте приобретает большую значимость каждый творческий успех, к которому, несомненно, можно отнести винные подвалы треста «Арарат» в Ереване, западная часть которых была возведена еще в середине 30-х годов .

Многогранно развитая в плане композиция здания винных подвалов повторяет рисунок бровки ущелья реки Раздан, на котором оно стоит. Было бы правильнее сказать, что здание не стоит над естественным обрывом, а является его рукотворным продолжением. Авторы добились гармонии с природной средой благодаря правильно прочувствованной масштабности сооружения в целом и его отдельных деталей, облицовки здания из грубого обработанного базальта, а главное — пространственной организации здания, созвучной мощным берегам скалистого ущелья. Исходя из этого условия, а также из технологической необходимости, все стены здания, выходящие к ущелью, задуманы глухими. Единственный же вертикальный акцент здания — башня с часами — отодвинута в глубь участка, чтобы не противопоставлять ее базальтовым сталактитам обрыва. Композиционно башня поставлена так, что при восприятии с правого берега окружение ее формируется застройкой городской улицы, а с ущелья воспринимаются лишь стены подвалов. С большим мастерством и огромной выразительностью применен здесь декор в виде известных «портиков с кувшинами».

Редкая по красоте декоративная обработка плоскости стены, умелое и органическое использование мотивов классической армянской архитектуры, исключительная пространственная и цветовая гармония с каменистым ущельем характеризуют это одно из лучших произведений армянской советской архитектуры.

В ином творческом ключе решена Г. Кочаром архитектура Дома творчества писателей Армении на острове озера Севан. Непосредственная близость к средневековым памятникам (церквам Аракелоц и св. Карапета), казалось, должна была продиктовать более традиционное решение, но автор отказался от этого пути.

Понимая, что успех проекта, а потом и самого сооружения во многом предопределяется выбором места, архитектор расположил здание на защищенном от ветра склоне, значительно ниже церквей. Такой подход позволил сохранить сложившийся силуэт, так как строгий ступенчатый объем Дома творчества проектировался на каменистый фон склона. Благодаря правильно выбранному масштабу и развитию раковинообразно раскрывающегося в сторону озера микрорельефа, здание получило хорошую ориентацию и вошло в согласие с доминирующими над всем островом церквами. Созданию масштабной и пропорциональной связи между домом отдыха и природным окружением во многом способствовало также решение первых двух этажей, непосредственно лежащих на рельефе. Облицованы они базальтом, гармонирующим фактурой и цветом с естественной средой, тогда как верхние этажи, читающиеся с нижних точек обзора на фоне голубого неба, облицованы светлой штукатуркой. Выходящие полукругом веранды, повторяющие в общих чертах форму микрорельефа, служат для приема воздушных и солнечных ванн и обзора озера с цепью гор на горизонте. Так было достигнуто эстетическое и функциональное единство этого здания. Забегая вперед, скажем, что в середине 1960-х годов строители вернулись сюда, теперь уже на полуостров, чтобы осуществить новую идею автора — построить выступающий корпус столовой-гостиной. Здание это, к сожалению, значительно нарушило первоначальную гармонию. Оно еще раз доказало, что при введении в естественную среду урбанизированных элементов, тем более контрастных необходима предельная тактичность, так как даже незначительные, на первый взгляд, просчеты могут сказаться отрицательно не только на самом сооружении, но и на ландшафте всей территории. Нависающее в виде утеса над прибрежной полосой здание столовой-гостиной внесло явный диссонанс в сложившийся ансамбль и природное окружение. Объясняется это, на наш взгляд, тем, что не был найден нужный масштаб нового здания, которое, кроме того, было поставлено под углом к основному направлению движения рельефа участка.

Тяжеловесны и пропорции конструктивных элементов, которые противоречат задаче создания легкого выносного объема, как это было задумано автором. А ведь аналогичный творческий подход к проблеме, но иное архитектурное воплощение было продемонстрировано Г. Кочаром в композиционном решении, да и во всей архитектуре дома отдыха в Дилижане. Необычное по тем временам для Армении круглое здание высится в окружении зелени густого леса. Богатая природа местности и активные визуальные связи продиктовали автору принципразнозначного решения фасадов здания, а в таком случае принятая форма, естественно, явилась наиболее простой и ясной.

К характерным примерам поиска новых выразительных средств в архитектуре Советской Армении периода ее довоенного развития относятся также здания Клуба строителей, бывшего Геологического комитета и Госстраха, Управления Армэнерго, Медицинского института, павильона водной станции, Дворца книги в Ереване, зданий горсовета, гостиницы и кинотеатра «Октембер» в Ленинакане и др. Они разнятся друг от друга архитектурой, свидетельствуя о многогранности творческих поисков.

Клуб строителей, расположенный по ул. Абовяна, состоял из двух основных объемов, один из которых выходил своим крылом на ул. Туманяна. Несмотря на то, что оба здания стояли на участке самостоятельно, они были объединены общим архитектурно-композиционным и стилевым решением, сочетающимся с функциональной четкостью принятой планировки. Хорошо пространственно раскрытые интерьеры театральной части (в настоящее время после реконструкции — здание Русского драматического театра им. Станиславского) сочетаются с характерной для авторов эстетикой фасада, основанной на сочетании горизонтального ритма лежачих окон с пластикой поверхности стены. Исключая введение каких-либо декоративных деталей, они основную ставку в вопросе образной выразительности делают на игру светотеней объемов, чистоту пропорций как отдельных элементов, так и здания в целом, на конструктивную логичность архитектурных форм. Аналогичный подход был проявлен архитекторами в зданиях Геологического комитета и Госстраха, возведенных на площади им. Азизбекова из артикского туфа, Здесь мы вновь видим сочетание открытых плоскостей стен с прямыми линиями окон, угловые входы, интересные решения функционального плана и другие моменты, отражающие творческий подход авторов к проектам рассматриваемых зданий. «Архитектурное оформление было претворено в ту идею, чтобы без лишних декоративных элементов придать зданию максимальную выразительность его внутреннего содержания, выявив отдельно как общественное учреждение (вертикальными членениями в нижнем этаже), так и жилище (горизонтальным объединением верхнего пояса здания с некоторым выступом вперед)» [29]. Последнее касается здания Госстраха, второй этаж которого был предназначен под жилье для сотрудников.

Однако в более поздних постройках, как это мы проследили на примерах зданий кинотеатра «Москва», универмага по ул. Абовяна, винных подвалов треста «Арарат» и др., авторы продолжили свой творческий поиск, переосмыслив определение принципов и методов использования в современной архитектуре исторического наследия армянского зодчества.

Отмечены в этом плане творческими находками здания Управления Армэнерго (архит. О. Маркарян) и Медицинского института по ул. Абовяна (архит. С. Сафарян). Оба здания решены с учетом важной градостроительной нагрузки, которую они берут на себя в связи с их местоположением на одной из центральных магистралей города.

Здание Армэнерго удачно закрепляет своим объемом открытое пространство на пересечении ул. Абовяна с Кольцевым бульваром, чему способствует акцентированное решение угловой части, поддержанное боковыми корпусами. Отдельные части здания без ущерба их функциональному содержанию решены в едином архитектурном ключе.

Проект здания Медицинского института, часть которого осуществлена строительством к началу 40-х годов, выделяется присущими творчеству С. Сафаряна качествами: ясностью композиционного решения, однородностью строительного материала и его фактуры (выложено здание из чисто тесаного базальта), сдержанной выразительностью архитектурных форм и только ему присущему эмоциональному настрою. При наличии общего уровня карниза граненые полуколонны и глубокие светотени центральной части не только подчеркивают главный вход, но и усиливают вертикальный ритм пилястр боковых фасадов. Четок и функционально оправдан рисунок плана, в котором все аудитории и другие учебные комнаты обращены во двор. Особенно удачен круглый вестибюль главного входа.

Запоминающийся образ спортивного сооружения создан архит. К. Акопяном. Построенный по его проекту павильон водной станции стадиона «Динамо», архитектура которого обладала самостоятельной композицией, органически вошел в комплекс Республиканского стадиона. Правильно использовав условия местности, автор расположил павильон на рельефе, связав его с бассейном посредством трибун и лестничных сходов, ставших своеобразным постаментом для здания. Основной темой фасада павильона является пропорционально хорошо найденная, омываемая воздухом и светом колоннада с ризалитами. Общая тональность архитектуры дополняется сочетанием в облицовке павильона камня белого и розового цветов.

Комплекс Дворца книги по проекту представлял собой замкнутое по периметру двухэтажное здание с многоэтажным центральным объемом, ориентированным на ул. Кирова. Композиционное решение фасадов (осуществленных строительством в 1937 г.) основывалось на сочетании лаконичных плоскостей стен с активно разработанной темой колоннады, часть которой (со стороны ул, Кирова) уже в 60-х годах была разобрана, уступив свое место крайне немасштабной и не имеющей ничего общего с остальной частью многоэтажной «коробке» из железобетона и стекла. Значительно более тактично в те же годы был достроен корпус, выходящий на ул. Исаакяна. Мы не случайно остановились на этом крайне важном обстоятельстве, так как не только в данном случае, но и во многих других в практике современной архитектуры было немало утеряно из того, что могло представлять сегодня несомненный интерес, особенно в вопросе формирования целостных градостроительных ансамблей. Возвращаясь ко Дворцу книги, отметим, что сохранившийся фасад со стороны ул, Теряна оставляет наиболее благоприятное впечатление. Решен он в виде галереи, образованной протяженной колоннадой,усиленной на углу небольшим выступом. Несмотря на адресность отдельных элементов и, в частности, капителей, в архитектуре, к сожалению, не было достигнуто необходимое функциональное и пространственное единство, а галерея кажется приставленной к скрытому за ней объему.

Однако в целом проект Дворца книги в Ереване можно оценить в качестве положительного опыта на пути творческого поиска в решении задач, поставленных перед новой армянской архитектурой.

Немало интересных творческих находок было и в архитектуре школьных зданий, лечебных и других учреждений республики. Они, как правило, укладываются в общее русло поисков.

Проблема творческой направленности зодчества Советской Армении в период ее становления и развития не могла не коснуться и совершенно новой темы — промышленной архитектуры, некоторые характерные примеры которой (здания Ереванской ГЭС-1 и винных подвалов треста «Арарат») были отмечены нами выше. Особая роль в этом смысле выпала на долю здания Ереванской ГЭС-1 —первенца энергетики республики. Следует выделить также и архитектуру одного из лучших промышленных зданий тех лет — швейной фабрики в Ереване, построенной в 1929—1931 гг.

Далеко не все архитектурные идеи нашли свое воплощение в жизни. Часть из них дошла до наших дней со значительными изменениями, другая, к счастью, меньшая — сохранилась лишь на бумаге (проекты клуба-театра для рабочих «Армтекстиля» в Ленинакане архит. А. Кузаняна, здания техникума в Ереване архит. С. Сафаряна, клуба в райцентре Артик архит. 3. Бахшиняна, проекты «Дома-коммуны» для рабочих механического завода в Ереване, клуба архитекторов К. Алабяна и М. Мазманяна и др.).

Подводя итоги огромной работы, проведенной зодчими республики в 1920-х—1930-х годах, необходимо отметить, что именно в эти годы в атмосфере истинно творческого подъема и энтузиазма были заложены основы современной армянской советской архитектуры, создана база, которая позволила успешно пройти все этапы ее развития. Были на этом сложном, временами противоречивом пути, свои просчеты, но заслуга ведущих зодчих республики заключается в том, что они сохранили при этом свои лидирующие позиции, отмечая каждый творческий шаг в архитектуре непроходящими ценностями. Лучшие произведения тех лет и поныне служат своеобразными «точками отсчета».