Архитектура Советской Армении: Современный этап

<- Архитектура Советской Армении

5. Современный этап (с 1971 г. до наших дней)

В начальные периоды развития советской армянской архитектуры ее творческие концепции олицетворяли единство диалектических противоположностей, в творческом соревновании которых крепло и мужало современное зодчество Армении.

В семидесятые годы обострились противоречия этих концепций. Разладились веками сложившиеся представления о гармоничности архитектуры и окружающей ее среды, о национальном своеобразии искусства и др. По сей день многие проблемы новаторства и традиции толкуются нечетко.

С другой стороны, односторонняя типизация бурно развивающегося массового жилищного строительства наводнила города однообразной застройкой, лишившей их архитектурно-художественного своеобразия. Таков основной фон, на котором в общем русле советской архитектуры протекал процесс развития архитектуры Советской Армении.

Несмотря на отмеченные выше ошибки в прогнозировании темпов роста населения, объясняемые отсутствием районной планировки Большого Еревана, а также на некоторую идеализацию в структурном построении транспортно-магистральной сети города, ныне действующий генеральный план Еревана продолжает регулировать развитие города.

Сказанное, в первую очередь, относится к массовому жилищному строительству, ведущемуся на свободных от застройки территориях, что позволяет быстро и неуклонно наращивать удельную обеспеченность населения жилой площадью.

На основе регулярно разрабатываемых проектов первой очереди строительства, где производится оценка и выбор территорий под массовую жилую застройку, теперь, как правило, до составления проектов застройки разрабатываются проекты детальной планировки (ПДП), Критериями выбора зон первоочередного строительства служат относительно лучшие природно-климатические условия проживания, близость к местам приложения труда и к центру города. Ограниченность выбора территорий обусловлена наличием, как и в предыдущие годы, в черте города высокопродуктивных сельскохозяйственных земель, за счет которых приходится вынужденно пополнять территориальные ресурсы города. Поэтому не все отобранные под жилую застройку земли комплексно отвечают этим требованиям.

С другой стороны, учитывая рельефную разобщенность селитебных территорий, вследствие которой сложившиеся магистрали и искусственные транспортные сооружения пока еще не могут повсеместно обеспечить оптимальное время трудовых поездок, при размещении нового жилого строительства больше приходится ориентироваться не на концентрированную, а на дисперсную дислокацию. Кажущиеся неудобства организации строительно-технологического процесса при этом с избытком компенсируются другими достоинствами. Во-первых,сохраняются сложившиеся трудовые связи с близлежащими промрайонами для трудящихся-новоселов, которые проживали здесь до получения нового жилья. Во-вторых, не увеличиваются затраты «свободного времени» трудящихся и объем пассажироперевозок городского транспорта, характерные при концентрированном размещении массового жилья.

Новое строительство в эти годы велось на правобережье реки Раздан — в Западном жилом районе, в жилых районах Аван-3 и Аван-Ариндж (в северо-восточной части города), недавно начатом Давидашенском районе (в северной части) и, наконец, в жилом районе Норк-2 (на востоке).

Оценка этих районов по параметрам, приведенным выше, разнохарактерна. Если западные районы находятся близко от основных мест приложения труда, то такие районы, как Аван-3 и Аван-Ариндж, обладая благоприятными природно-климатическими условиями, достаточно удалены от главного промышленного района города.

Новым в градостроительстве было не только повышение требовательности к назначению очередности застройки селитебных территорий. По сравнению с прошлым десятилетием качественно изменилось отношение и к планировочно-структурному построению жилых образований. Стали появляться признаки повышения значения масштабного композиционного мышления. Эти особенности не замедлили сказаться на облике новых жилых районов и микрорайонов, в которых не было уже стереотипа, наблюдавшегося в 60-е годы. Конечно, это далеко не означало решения проблемы разнообразия застройки, но сами по себе шаги, несомненно, были новые.

Жилой район Западный-А развернут вокруг складывающейся зоны общественного центра на пересечении автомагистралей общегородского значения — ул. Себастия и Центр — Запад. К центру примыкает парк культуры и отдыха, являющийся ответвлением системы общегородской зоны отдыха.

Объемно-пространственная композиция района формируется на основе сочетания двух архитектурных тем: линейных 9-этажных зданий, образующих группы вокруг озелененных дворов, и 16-этажных, ритмично расположенных вдоль ул. Себастия. Здесь сделана попытка преодолеть однообразие застройки путем использования различно скомпонованных групп жилых типовых зданий единой серии, составляющих своего рода вариации из ритмических рядов и пространственно организованных дворов, столь характерных для Еревана.

Стремление застроить район жилыми домами единой серии отвергало бытовавшее неправильное мнение, что разнообразие должно быть достигнуто множеством разных типов домов, которые не могли обладать конструктивным и модульным единством.

В жилом районе наметился отход от принципов свободной застройки. В основу объемно-пространственной композиции легли характерные для Еревана приемы регулярной застройки.

Живописно задумана композиция центров обслуживания, основанная на взаимодействии ландшафта и архитектуры. Здания или их группы, составляющие многофункциональные звенья центра, свободно размещаются вдоль водно-зеленой эспланады, к которой из микрорайонов сходятся пешеходные пути. Четкое их выделение, наметившееся здесь, найдет в дальнейшем более выраженные решения в других жилых районах. Главная пешеходная артерия района бульварной полосой пронизывает весь район на пути к общественному центру, ориентированному, как и весь район, на гору Арарат.

К сожалению, по прошествии более десяти лет с начала строительства жилого района застройщиком почти ничего не сделано для формирования центра района. Дело не только в том, что из-за этого рядовые здания, находящиеся с тыльной стороны центра и призванные образовать фон для него, ныне оказались в роли формирующих застройку эспланады. Главное в том, что население района уже длительное время лишено многих видов сферы услуг и вынуждено совершать за ними частые поездки з центр города или в соседние районы.

Если единство и целостность района А авторы попытались обеспечить композиционными средствами, обращенными к окружающей среде, то район Западный — Б имеет несколько иной концептуальный подход.

Трехлучевая система магистралей здесь членит жилой район на три микрорайона. Один из лучей продолжает бульварную полосу, идущую из соседнего жилого района А. Далее он в форме пешеходной зоны через микрорайон Б-2 ориентируется на Араратскую долину. Таким образом, оба Западных жилых района образуют определенное градостроительное единство, обращенное на главную природную доминанту — гору Арарат.

Основой структурного построения застройки жилого района Б, также как района А, послужила система дворовых пространств. Однако здесь градостроительное единство обеспечивается не композиционным отношением к непосредственно примыкающим главным улицам и магистралям общегородского значения, а внутренним жестким структурным построением пространственной темы дворов.

Вместе с тем, хочется отметить и некоторые нововведения, благодаря которым облик района отличается определенной свежестью по сравнению с жилыми районами 50—60-х годов. При решении углов застройки здесь введены секции-вставки, значительно улучшившие архитектурную выразительность зданий благодаря преодолению их штучности и образованию целостных и разнообразных видов объемной

комбинаторики. Много выдумки проявлено также в решении встроенно-пристроенных объектов сферы обслуживания, хотя при этом допущены некоторые объемные излишества.

В северо-восточной части Еревана в 70-х годах началось строительство жилого района Аван-3, состоящего из нескольких микрорайонов.

Территория первого микрорайона площадью 35 га охватывает часть существующего поселка Аван. Принимая во внимание расположение здесь уникальных архитектурных памятников VI и более поздних веков, авторы увеличили прилегающую к ним зеленую зону и вывели первую очередь застройки на свободные территории. Основу пространственной и планировочной композиции микрорайона составляет крупный жилой комплекс, состоящий из 9- и 16-этажных домов, сгруппированных вокруг больших озелененных дворовых пространств. Таких комплексов, раскрытых в сторону центрального зеленого массива,— семь. Стоят они с отступом от магистралей.

В центральном зеленом ядре микрорайона расположены школы, детские сады и ясли, объекты бытового и технического обслуживания населения, спорта и др. Любовно решены дворы жилых комплексов, в которых использован ландшафт территорий, создана своеобразная микросреда, выразительность которой, безусловно, усилится после создания предусмотренных малых архитектурных и декоративных форм.

Микрорайон № 2 расположен на более пересеченной местности. Здесь находятся архитектурные памятники и часть существующего поселка. Как в первом, так и в этом случае в соответствии с задачами охраны исторических памятников выявлены необходимые мероприятия по созданию зон отчуждения, охранных зон памятников и зон охраняемого ландшафта. В микрорайоне № 2 в местах, где позволяет рельеф местности, сохранена планировочная идея уже осуществленных в натуре дворов-садиков микрорайона № 1. К сожалению, рельеф местности использован не везде одинаково успешно. В целом же в новом жилом районе Аван-3 создается своеобразная и запоминающаяся пространственная среда, выгодно отличающаяся от других жилых образований города.

Интересна и перспективна градостроительная разработка последних лет — экспериментальный жилой район Аван-Ариндж', строительство которого начато в 1978 г.

Жилой район образован из двух микрорайонов, один из которых застраивается индивидуальными 9—14-этажными жилыми домами с гибкой объемно-планировочной структурой. В основу экспериментальной серии домов нового района легло проектное решение авторов, удостоенное I премии на Всесоюзном конкурсе. Второй же микрорайон застраивается 9-этажными жилыми домами типовых серий.

Жилой район, в проекте которого предусмотрено обеспечение жителей всеми видами современного культурно-бытового и торгового обслуживания, выделяется ясностью планировочного решения и перспективной направленностью разработки типовых объемных структур. Строительство экспериментального жилого района — апробация для широкого внедрения новых методов по созданию разнообразных градостроительных комплексов, составленных из ограниченного числа первичных блокируемых элементов. Он интересен и с точки зрения выявления всех возможностей предусмотренных здесь новых типов облегченных наружных стеновых панелей.

Индивидуальный подход авторов экспериментального жилого района Аван-Ариндж к комплексному решению поставленной перед ними важной задачи подтверждает факт не всегда умелого использования типовых проектов в ряде других случаев градостроительной практики Советской Армении 60—70-х годов.

Эти годы характерны также появлением жилых домов, возведенных по индивидуальным проектам. К ним следует отнести дома по проспекту Ленина (угол ул. Амиряна), по улицам Чаренца и Сарьяна, а также 16-этажный каркасно-панельный жилой дом, возведенный на углу улиц маршала Баграмяна и Прошяна в Ереване.

Дома эти подтверждают необходимость индивидуального подхода при проектировании в условиях сложившейся застройки центра. Каждый из них несет определенную нагрузку в общей композиции. Так, если жилой дом на углу улиц маршала Баграмяна и Прошяна подчеркивает важную ландшафтную точку амфитеатра, закрепляя отдаленные перспективы из центра города, то жилой дом на углу проспекта Ленина и ул. Амиряна несет градостроительную функцию, акцентируя узел связи проспекта Ленина с площадью имени В. И. Ленина.

Вместе с тем, в первом доме сделана попытка нового творческого осмысления архитектуры и конструкции панелей. В доме же по проспекту Ленина привлекает стремление к единству и правдивости архитектурного и конструктивного комплекса.

В 80-х годах дальнейшее развитие получило одно из перспективных направлений индустриального строительства — метод подъема этажей и перекрытий, о котором уже шел разговор выше. Только в Ереване к 1980 г. этим методом было построено свыше 400 тыс. м2 жилья. Отдельный жилой район Норашен на 25 тыс. жителей завершается в Шаумянском районе города. Он состоит из зданий различной конфигурации и этажности, сочетанием которых предполагается достигнуть целостной объемно-пространственной композиции микрорайона. Усилиями творческого коллектива Всесоюзного проектного экспериментального конструкторского и технологического института в настоящее время завершаются проекты не только жилых блоков и точечных домов, но и школ, детских садов-яслей, гаражей и других зданий и сооружений.

В современных условиях особенно важна взаимосвязь между архитектурой, строительной техникой и технологией, единство которых обеспечивает наилучшие условия реализации творческих замыслов зодчего. К сожалению, в случае со строительством зданий методом подъема этажей и перекрытий архитектура, часто идя на поводу у метода, все же остается схемой и не выявляет всех формообразующих возможностей метода. Далеко не полностью раскрываются в них широкие возможности использования консолей по всему периметру здания. Наконец, абсолютно неприемлемо строительство в самых различных районах Еревана одних и тех же, воспринимающихся уже в качестве типовых, жилых домов в виде трилистника и др. Ведь отсутствие чувства меры обедняет городскую среду.

Авторам, видимо, следует руководствоваться своим же тезисом о том, что существенная особенность метода подъема — возможность получения, благодаря свободной расстановке колонн, любой желаемой формы здания.

В результате интенсивных научных и практических поисков в последние 10—15 лет заметно улучшились проектные разработки в области градостроительства и жилищного строительства. Более конкретным стал учет местных условий в проектах детальных планировок жилых районов. Годы эти отмечены значительным усилением внимания к вопросу использования для целей градостроительства крутых склонов.

Первой ласточкой в этой работе был жилой микрорайон Кахни-Хач в Дилижане, запроектированный на седловинообразной территории с уклонами 15—25%.

Северная экспозиция склона горы, где создан микрорайон, продиктовала авторам необходимость постановки жилых домов поперек рельефа. Авторы отказались от линейных жилых домов, ставящихся вдоль горизонталей рельефа и требующих производства значительного объема земельных и землеукрепительных работ. Тем самым улучшились и условия отвода грунтовых вод, что особенно важно в горной местности с оползневыми явлениями, приводящими к нарушению целостности уникального природного окружения Дилижана.

Учитывая это, был разработан для Дилижана свой тип пятиэтажного жилого дома, располагаемого поперек рельефа с ориентацией квартир на восток и запад. Жилой дом, собираемый из трех блоков, объединенных лестничными клетками, пластически богат. Именно местными условиями продиктован в жилом районе Кахни-Хач и отказ от формирования жилых групп вокруг замкнутых или полузамкнутых дворов. Застройка его решена спокойно, без ненужных здесь пространственных акцентов и гармонично сочетается с естественным ландшафтом. Дворовые же пространства раскрыты в северном и южном направлениях, чем создаются необходимые условия для их инсоляции и проветривания.

В тяжелых условиях крутого пересеченного рельефа строится Кафан. В центральной части города на склонах (с уклоном 55—60%) ведется застройка жилого квартала на 2500 жителей '. Интересна его планировочная и пространственная организация. Жилые дома различной этажности и конфигурации, расположенные поперек рельефа, объединяются проложенными вдоль рельефа проездами в три яруса (с перепадом 18—25 м). Вертикальная связь осуществляется посредством лифтов. Для повседневного культурно-бытового обслуживания используются помещения цокольных и коммуникационных этажей жилых зданий. Объемно-пространственная композиция квартала формируется сочетанием секционных жилых домов с нарастающими этажами, жилых домов каскадно-галерейного, каскадно-секционного и блочно-каскадных типов. Активно включаются в панораму квартала со стороны центра и высокие массивные подпорные стены, появившиеся в результате не всегда пластичной обработки рельефа и некоторой немасштабности по отношению к ландшафту принятых планировочных и объемно-пространственных решений. Досаду вызывает смешение в квартале разных экспериментальных типов домов.

В 1979 г. разработан проект малоэтажного жилого комплекса в Аштараке, являющийся новой попыткой практического решения проблемы освоения сложного рельефа. Жилая застройка комплекса задумана в соответствии со строительными традициями района и спецификой ландшафта местности. Была разработана номенклатура малоэтажных жилых блок-домов, обладающая широкими композиционными возможностями. Особо хочется отметить идею сохранения сложившегося архитектурного образа одного из малых исторических городов республики без его нарушения чуждой| по облику и духу четырехэтажной I типовой застройкой, как это имело место в районе церкви Маринэ.

Республика своеобразна своими природно-климатическими условиями. Здесь, подобно заповеднику, нашли место почти все зоны, определенные всесоюзным районированием. Конечно, они подчас малы и дробны. Учет этих региональных особенностей говорит за то, что необходимо расширение каталога типовых проектов. Но, с другой стороны, заставляет задуматься над всей системой типового массового строительства. Ведь при этом придется расширить и номенклатуру индустриально производимых изделий. Все эти вопросы нуждаются в научной и экспериментальной разработке. В них пока нет системного охвата всех факторов. Возможно, придется многое пересмотреть в сложившейся системе массового жилищного строительства в масштабах всей страны. Любопытно, что все недостатки, имеющие место в массовом строительстве, особенно раскрыты в новых жилых районах и населенных пунктах, где отсутствие исторически сложившейся среды, способной смягчить противоречия, делает их особенно выпуклыми.

Интересным примером формирования нового города в республике является Абовян, необходимость разработки последнего генерального плана которого возникла в связи с размещением в городе новой промышленности и превращения его в районный центр.

Город Абовян развился на базе поселка Элар. Он находится в 8 км от Еревана на территории, расположенной по обе стороны от бывшей автомагистрали Ереван — Севан.

В новый генеральный план г. Абовяна, рассчитанный на 100 тыс. жителей, были заложены принципы предыдущего генерального плана. Развитие города принято в северном от существующего города направлении, на территории сельскохозяйственных земель с благоприятными природными условиями. Выбор северного направления обусловлен также желанием предотвратить развитие города в сторону Еревана, что во многом может препятствовать возможности слияния Абовяна со столицей республики.

В архитектурно-планировочном решении здесь поставлена цель создания нового компактного города — спутника Еревана. Структура города основана на радиально-кольцевой системе организации территории с максимальным радиусом в 2 км. Жилые территории амфитеатром окружают общественно-административный центр — композиционное ядро нового города. Расположение жилых образований на более возвышенных по отношению к центру точках дает возможность раскрытия в них широких дальних перспектив на живописное окружение.

Селитебная зона состоит из двух полуколец. Первое из них образовано несколькими укрупненными жилыми группами, в которых сочетаются элементы индивидуального и государственного секторов с максимальным обобществлением основных функций.

В целях экономного использования земли, а также для увеличения свободных от застройки пространств, обеспечивающих введения в застройку природной среды, застраивается город домами повышенной этажности.

Второй ярус амфитеатра жилой зоны составлен из микрорайонов со смешанной застройкой пяти- и девятиэтажными типовыми жилыми домами, больничного городка, территории профтехучилища, парка культуры и отдыха.

Значительное понижение этажности застройки второго полукольца несмотря на то, что оно расположено на более высоких отметках, на наш взгляд, приведет к некоторой нивелировке высотных акцентов будущего города и затруднит решение проблемы визуальных связей с доминирующими элементами природного ландшафта, а главное, оно в принципе противоречит логичному обоснованию повышения этажности жилых зданий в пределах первого полукольца.

Сейчас, когда еще не полностью завершен центр, вызывает некоторое опасение экстенсивность застройки всей его зоны. Эта разреженность создает ощущение снижения уровня информативных функций, характерных для центра города. Кроме того, это решение нетипично для природно-климатических условий всего района и противоречит коммуникабельности селитебных территорий. Промышленный район города по генплану расположен между селитебной зоной и железнодорожной полосой, что исключает транзит грузового транспорта через жилые территории.

Решение уличной сети логично и удобно. Две кольцевые магистрали охватывают всю селитебную зону, диагональные же городские и жилые улицы связывают отдельные зоны города друг с другом и центром.

За прошедшие 10 с лишним лет здесь вырос новый город, имеющий своеобразный и современный облик. Многое из того, что было намеченоне все одинаково удачно, с общеизвестными издержками формирования среды типовыми зданиями. Не повсюду на высоком уровне и качество строительства. Но в целом — свежо и динамично.

Значительные изменения претерпел за последние годы и город Раздан. Генеральный план города составлен в 1961 г. в институте Армпромпроект. Позднее в том же институте начата разработка проекта детальной планировки центральной части города, которая была продолжена в институте Армгоспроект.

Территория города в границах генерального плана имеет характерный пересеченный рельеф. К активным природным факторам района строящегося города относятся река Раздан, ее приток Мармарик, а также искусственное водохранилище у села Ахпюрак. Центр окружен живописными холмами и находится непосредственно у водохранилища.

Выбор территории под строительство центра будущего города объяснялся не только живописностью ландшафта и наличием свободных от застройки территорий, но и его расположением в геометрическом центре города, удобными связями с ближайшими городскими районами и транспортными магистралями.

Центральный район города занимает территорию более 100 га. Проектом детальной планировки онразделен на три крупных квартала и ряд более мелких. Главная улица — композиционная ось, которая связывает две важнейшие площади центрального района, включая привокзальную. Расположение на главной бульварной улице здания драматического театра, музея, НИИ АН Армянской ССР, универсального магазина и Дворца пионеров, сгруппированных вокруг площадей, целесообразно и функционально. Хорошо размещен на территории и организован торговый центр в квартале А-1.

Противоположный южный угол района занят зданиями НИИ АН Армянской ССР. Перед ними желательно было иметь больше открытых или озелененных пространств, чем это предусмотрено в проекте. Хотелось предостеречь и от чрезмерной регулярности, применяемой в организации озеленяемых территорий в столь богатом ландшафтном окружении.

Планировочная композиция центра г. Раздан получила ясное и четкое развитие, сочетая в себе элементы регулярных и свободных систем построения. В большинстве своем они функционально оправданы, увязаны с рельефом и исходят из климатических условий района. Плавные изгибы окружных улиц хорошо ложатся на местность. Правильно использованы в основном и ландшафтные условия территории. Свободные от застройки и озелененные крутые участки, проникающие непосредственно в кварталы, значительный парковый массив квартала А-3, развитая система озеленения в кварталах, живописное природное окружение и вид на водохранилище при их активном выявлении в процессе строительства и должной культуре эксплуатации, безусловно, должны сыграть значительную роль в формировании природной среды будущего района.

Благодаря упразднению местной улицы, ведущей в село Макараван, стало возможным укрупнение кварталов, а вместе с тем и масштаба застройки всего центра. Правильна идея разгрузки привокзальной площади путем перенесения транзитного движения на параллельную магистральную улицу. Вызывает лишь сомнение возможность четкой организации движения при увеличении его интенсивности в будущем, так как на привокзальном участке будут пересекаться два направления: транзитное (через Раздан) и вокзал-центр. В этом смысле, возможно, целесообразнее было бы устройство эстакады для пропуска транзитного движения, тем более что в соответствии с проектом основное движение должно осуществляться по общегородской магистрали, связывающей все районы города с железнодорожным вокзалом, автовокзалом и городским центром.

Органически сочетается с природной ситуацией решение спортивного комплекса, размещенного в юго-западной части города. Он расположен на рельефе и кроме сугубо функциональных удобств открывает интересные перспективы на окружающий ландшафт.

Часть территории центра г. Раздан проектом выделена под жилую застройку, однако, без организации отдельных жилых кварталов обособленными группами. В основном при постановке жилых домов учтены рельеф местности и ориентация. В этом смысле менее удачна застройка северной части квартала А-4 с постановкой зданий поперек рельефа, а также квартала А-6 вдоль улицы, за застройкой которого частично скроется характер прилегающего ландшафта.

Несколько интересных градостроительных разработок осуществлено в послевоенный период для г. Кировакана. Последний генеральный план Кировакана выполнен в 1968 г. в институте Армгоспроект.

В соответствии с новым генеральным планом развитие города идет на свободных территориях в восточной части Кировакана, в черту которого включаются также села Мегрут, Хндзорут, Дарбас и Жданов. Намечаются работы и по реконструкции сложившейся застройки. В целом сохраняется промышленный профиль города с учетом ликвидации вредных выбросов. В городе получает новое развитие сеть научных учреждении и высших учебных заведений, для которых выделены соответствующие территории (для студгородка — на возвышенном участке района Димац, а для научных учреждений — в различных частях города, но в непосредственной близости от производства).

Использование богатых природно-климатических условий территорий для целей организации курортного и массового отдыха населения решается путем формирования комплексов туризма, пионерских лагерей и домов отдыха как в пределах самого города, так и за его чертой — в прилегающих к нему районах.

Структура генерального плана Кировакана формируется из двух планировочных районов, каждый из которых, в свою очередь, состоит из трех жилых районов, общественного центра и промышленных территорий. К сожалению, ярко выраженный промышленный характер Кировакана привел фактически к слиянию селитебных и промышленных зон, к диффузному проникновению последних почти в весь организм города, за исключением его восточных районов.

Важное градостроительное значение имела для Кировакана застройка нового жилого микрорайона Базум, расположенного на возвышенных участках в восточной части города. По условиям рельефа магистральные дороги микрорайона проложены по нижним отметкам территории и опоясывают его, исключая транзитное движение через микрорайон.

Архитектурно-планировочная композиция микрорайона основана на создании пяти жилых образований, сгруппированных вокруг общественного центра и школьного ядра. Исходя из особенностей ветрового режима их композиция принята замкнутой. Под микрорайонный сад выделены территории окружающих крутых склонов и участки в санитарно-защитной полосе. Возможность и целесообразность реализации подобного решения сомнительны.

Достойны внимания такие градостроительные разработки института Армгоспроекта, как генеральные планы городов Эчмиадзина, Октемберяна, Аштарака, проекты детальных планировок центра Спитака, Калинине, Раздана, Чаренцавана, Степанавана и др.

В 1971 г. институтом Армгоспроект создан генеральный план г. Севана, расположенного на берегу одноименного высокогорного озера. Был разработан и проект детальной планировки центра города.

Новым генеральным планом предусматривается довести численность населения г. Севана в 2000 г. до 70 тыс. чел. Существующий город находится на северо-западном побережье озера Севан на абсолютных отметках, превышающих 1 900 м над уровнем моря.

В соответствии с Генеральной схемой развития населения мест Армянской ССР на 2000 г. город Севан развивается как многофункциональный центр Севанского градостроительного региона, имеющий промышленно-аграрное и преимущественно курортно-оздоровительное значение. Следует отметить, что несмотря на специфические природно-климатические условия, значение города с годами будет возрастать в связи с выходом на транзитную железнодорожную магистраль.

Город получил архитектурно-пространственное построение, основанное на двух пересекающихся осях, одна из которых идет от вокзала к озеру, а другая тянется вдоль берега, объединяя всю систему центров городского образования.

Желательная перетрассировка автомагистрали союзного значения Ереван — Тбилиси на отрезке Севан — Цовагюх с целью вывода транзитного транспорта за пределы города и зоны отдыха республиканского значения, как показала практика, была бы крайне необходимой и оправданной.

Несмотря на трудность строительства железных дорог в горных условиях, по тем же соображениям было бы желательно исключить из городской черты и железнодорожную линию, проложенную через г. Севан и рассекающую его на две части.

Принятие решения о развитии города на запад планировочно и экономически оправдано. Большинство жилых кварталов имеют лучшую экспозицию. Благодаря расположению на возвышенных участках с них открываются редкие по красоте перспективы на озеро Севан и окружающие горы, что зрительно включает доминирующие элементы природного ландшафта в застройку города. Как селитебная зона в целом, так и первичные жилые ячейки разработаны с учетом создания возможностей выхода к озеру. Целесообразно предусмотренное проектом решение о снятии зоны длительного отдыха с полуострова. Намечены также работы по проведению раскопок и реставрации царского дворца Ашота Ерката с целью организации единого историко-археологического комплекса.

В дальнейшем следует добиться большего единства между существующей и проектируемой структурой города. Еще раз следует проверить необходимость масштабов города в уникальной природной среде озера Севан.

В градостроительстве Армении двух последних десятилетий качественно новые решения стали находить вопросы сохранения, разумного использования и обогащения природной среды.

«Человек живет природой. Это значит, что природа есть его тело, с которым человек должен оставаться в процессе постоянного общения, чтобы не умереть. Что физическая и духовная жизнь человека неразрывно связана природой, означает не что иное, как то, что природа неразрывно связана с самой собой, ибо человек есть часть природы».

В каждом городе формируется свой микроклимат и культурный ландшафт, обладающие специфическими особенностями по отношению к окружающей среде, которые, особенно в крупных городах, бывают неблагоприятными не только с санитарно-гигиенической, но и с эстетической точки зрения. Выражается это в ухудшении воздушного и водного бассейнов городов, в обострении радиационно-термического режима, повышении уровня производственных и транспортных шумов, вытеснении из городских образований естественной природы и в результате — в создании дискомфортных условий проживания.

Город,входя в противоречие с человеком и окружающей природой, порождает проблему, разрешить которую в будущем можно только путем решения комплекса социальных, экономических, градостроительных, научно-технических, экологических и других вопросов.

В современных условиях настоятельной необходимостью сталс также совершенствование технологических процессов в сочетании с эффективными градостроительными мероприятиями, связанными с организацией санитарно-защитных зон, выводом вредных предприятии из районов сосредоточения людей. Должен быть поднят также уровень благоустройства и озеленения территорий как самих промышленных предприятий, так и прилегающих к ним городских кварталов. Правильный выбор площадок под строительство, строгое зонирование городов и соблюдение многих других, казалось бы, элементарных положений, при разработке которых допускаются ошибки, должны свято соблюдаться проектировщиками.

Одним из действенных способов охраны природы является правильное отношение к ней в градостроительстве. От современной градостроительной науки и практики требуется не только решение большого круга вопросов, связанных с проблемами оптимального использования и обогащения природы, но и качественно нового подхода к работе архитектора и градостроителя, ко всему процессу проектирования и строительства. Каждая перспективная разработка должна учитывать все аспекты взаимодействия и взаимовлияния антропогенных и природных элементов и явлений в урбанизированной среде. С другой стороны, принимая во внимание, что природные системы независимы от воли человека, градостроители должны искать различные варианты для выбора оптимальных решений и выработки градостроительных принципов, основанных на конкретных природных условиях.

Решение проблемы охраны окружающей среды ученые с полным основанием возлагают непосредственно на человека. «Природа по-своему „социальна". „Социальность" ее еще и в том, что она может жить рядом с человеком, содействовать с ним, если тот, в свою очередь, социален и интеллектуален сам» [34].

Быстрое развитие промышленного производства, размещаемого на больших урбанизированных территориях, привело к небывалому росту крупных городов, представляющих сложные взаимосвязанные системы группового расселения, с не всегда регулируемыми процессами, проходящими в них. Поэтому современный градостроитель обязан знать, контролировать и направлять все аспекты влияния города на экологическую систему.

Сегодня, в связи с острой необходимостью охраны природы, стали актуальными вопросы очистки естественной среды от загрязнения вредными выбросами. Однако пока еще не уделяется должное внимание геологическим основам преобразования природы и задачам охраны и рационального использования геологической среды — очень важной проблемы, особенно для горных районов страны. Еще в 1944 г. академик В. И. Вернадский точно определил роль человека в развитии поверхностной части земной коры: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой» [35].

Наиболее интенсивно, разнообразно и постоянно воздействие человека на геологическую среду происходит именно в городе в связи со строительством высотных зданий, метрополитена, трубопроводов различного назначения, дорог и других инженерных коммуникаций. Не рассматривая в комплексе все вопросы влияния своей деятельности на процессы, происходящие в литосфере города, человек потом удивляется разрушающимся зданиям, высыхающим скверам и исчезающим рекам.

С другой стороны, важно, чтобы научные знания и достижения, которые мы имеем в области охраны окружающей среды, стали достоянием всего народа. Они должны непосредственно влиять на культуру быта людей и формировать в определенном плане философию их мышления. В вопросах природопользования особо актуально сегодня известное ленинское требование, «... чтобы наука у нас не оставалась черствой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом».

В современных условиях претерпели существенные изменения и творческие концепции по благоустройству в направлении выработки профессиональных навыков, раскрывающих идею демократизации городской среды.

В сущности благоустройство предполагает создание всей градостроительной (рукотворной) среды, в отличие от природной, ландшафтной. Исторические армянские города были далеки по своей морфологии от европейских концепций регулярности среды, которые начали стойко складываться в эпоху Возрождения и нашли развитие в классицизме. Определенная преемственность, идущая от эллинического понимания свободной городской среды, опиралась на натурфилософские корни. В этом нетрудно убедиться хотя бы на примере города Ани (X в.).

С тех пор, как понятие «благоустройство» обрело определенный смысл в законе о проектировании городов Англии 1909 г., оно претерпело множество различных толкований. В настоящее же время пределы его простираются от японской концепции, охватывающей общественную санитарию, удобство и уход за окружающей средой — до различных модификаций современного городского дизайна с его социакультурным подходом к проблеме.

Как бы то ни было благоустройство, включая озеленение, составляет раздел общей градостроительной направленности своего времени.

До середины 50-х годов у нас господствовали принципы, опиравшиеся на регулярность и замкнутость пространственного построения с периметральной застройкой. Приемы благоустройства точно следовали этой концепции. Идея пространственной расчлененности продолжалась и здесь. Ограды, штакетные ограждения, система озеленения и другие мероприятия как бы отражали некую элитарность, механически перешедшую в наше время из прошлых эпох.

Первые же попытки освобождения от этих, несомненно, устаревших концепций дали неожиданно эффективные результаты в практической деятельности. Два аспекта имели особое влияние на первые шаги переустройства городской среды в направлении ее гуманизации.

Во-первых, снятие архитектурных барьеров, членивших городскую пространственную среду, создало реальные связи между соседними территориями и, несмотря на отсутствие композиционно-организованного начала, они образовали спонтанные крупномасштабные озелененные зоны, которые позднее трансформировались в пешеходные.

Во-вторых, учитывая специфику южного города, улица и площадь стали пространственным продолжением зданий. Скамьи на остановках транспорта, небольшие точки для обслуживания населения совместно с произведениями декоративно-прикладного искусства демократизировали городскую среду.

Ландшафт и архитектура, будучи взаимосвязанными и взаимообусловливающими факторами, формирующими жизненную среду человека, дополняют и обогащают друг друга. Иногда на практике неверная трактовка связи «природа — человек» приводит к разрушению связи «ландшафт — архитектура». В этом смысле огромна ответственность градостроителя, так как идеи, связанные с правильным использованием природного ландшафта, должны быть заложены еще в генеральных планах населенных мест.

Неповторимость многих городов исторической Армении связана именно с удачным использованием естественной среды. Ярко выраженное своеобразие примеров советского периода во многом связано с культурой и умением работать с ландшафтом.

Кольцевой бульвар, задуманный еще по первому генеральному плану города, до недавнего времени существовал лишь на бумаге. И сегодня он еще не завершен окончательно. Нельзя не отметить, что в идею создания сплошного зеленого кольца, охватывающего весь центр города, на практике были внесены изменения, нарушившие цельность кольца и почти на одну треть сократившие его протяженность. Тем не менее, своим осуществленным в натуре участком, бульвар внес принципиально новые черты в ландшафт всего центрального района Еревана.

На Кольцевом бульваре прежде всего обращает на себя внимание умелая работа с рельефом, использование всех его возможностей для создания интересных планировочных и пространственных, архитектурных и дендрологических композиций. Выложенные сухой кладкой террасы, удачно сочетающиеся с рельефом кафе, искусственный пруд свободной конфигурации, змеевидные бетонные скамейки придают отрезку бульвара между проспектом Ленина пул.Теряна своеобразный колорит южного горного ландшафта.

Украшением бульвара является многоступенчатый металлический фонтан, замыкающий перспективу ул. Туманяна.

Завершается благоустройство последнего, южного отрезка бульвара, отличающегося своеобразием не только планировочной композиции, но и всего пространственного решения, формируемого с учетом особенностей микрорельефа участка.

С середины 60-х годов в Ереване ведутся работы по организации зоны отдыха в ущелье реки Раздан. Центральное, но вместе с тем из-за крутых скалистых берегов изолированное от жилых районов расположение, значительные размеры территории (около 400 га), протяженность более чем на 15 км и наличие активного природного фактора — реки Раздан, создали не только трудные, но порой противоречивые начала в проектировании и строительстве зоны отдыха общегородского значения.

В основу генерального плана зоны положены принципы свободной ландшафтной планировки, позволившие максимально использовать лучшие элементы природы ущелья и обогатить их дополнительными посадками деревьев и кустарников. Этой цели служат отдельные парковые объекты, число которых довольно ограничено. Зона представляет собой систему взаимоувязанных парков, расположенных на обоих берегах реки, являющейся по существу основой композиции, к которой тяготеет ряд побочных композиционных осей.

В связи с заметным уменьшением в последнее время количества воды в реке Раздан особую остроту приобрел вопрос использования водных поверхностей. Для его решения было осуществлено строительство небольших плотин, благодаря которым значительно увеличилась общая площадь водной глади. В ущелье образовался целый каскад естественно вписанных в рельеф небольших проточных озер. Венчает зону отдыха искусственное Ереванское озеро, расположенное в юго-западной части города на месте расширения каньона реки Раздан. Оно разлилось на территории площадью в 62 га в результате строительства в 1964—1966 гг. дамбы на реке Раздан (на продолжении ул. Таманцинери). В соответствии с генеральным планом города на прилегающих к озеру территориях второе десятилетие ведется строительство парка общегородского значения, являющегося естественным функциональным продолжением зоны отдыха в ущелье реки Раздан.

Основной парковый массив создается на территории, примыкающей к Эчмиадзинскому шоссе. Здесь уже благоустроены берега озера, вдоль которых протянулась бетонная прогулочная аллея, связывающая общий пляж с детским, расположенным в северной части озера. В проекте намечается также строительство подземных переходов под Эчмиадзинским шоссе, которые свяжут парк с Далминскими садами.

Вдоль левого берега озера в начале 70-х годов построена набережная-аллея, примыкающие к которой крутые склоны уже частично озеленены. В соответствии с проектом на этой стороне Ереванского озера сданы в эксплуатацию ресторан и спасательная станция. Непосредственно из озера бьют струи фонтанов, проектная высота которых составляет 45—60 м. Они хорошо просматриваются как с территории парка, так и с различных точек города, являясь своеобразным ориентиром.

Создание Ереванского озера и барражирование реки резко изменили ландшафт всего района, значительно улучшили его микроклимат, а главное художественно обогатили его.

Водная поверхность стала в наши дни одним из активных компонентов городского ландшафта. Только за последние несколько лет в Ереване созданы искусственные озера у Театра оперы и балета им. Спендиарова, в парках «Победы»2 и имени 26-ти бакинских комиссаров, у проспекта Свободы, недалеко от жилого дома «Трилистник» по проспекту Октемберян 3 и в других местах города. Живописно вписались в пейзаж искусственные пруды, построенные в Кировакане и Дилижане.

Еще в конце 30-х годов в Ереване были проведены значительные работы по озеленению каменистых склонов Норкской возвышенности, Арабкирского плато, возвышенности Цицернакаберд и других территорий, сыгравших важную роль в улучшении природной обстановки и создании того прекрасного зеленого амфитеатра, на фоне которого обозревается весь центральный район современного Еревана.

Сегодняшняя природная обстановка Еревана, созданный искусственно городской климат требуют решения новых градостроительных задач, непосредственно связанных с жизнью всего города.

В 1970—1980-х годах в теории и практике градостроительства Советской Армении в творческом использовании факторов природной среды сделаны заметные шаги, о чем свидетельствуют научные и проектные разработки, выполненные в АрмНИИСА, институтах Армгоспроект, Ереванпроект.

В 1973—1976 гг. в институте Ереванпроект разработан проект ландшафтной организации территорий Еревана на расчетный срок генерального плана — до 2000 г. Здесь впервые на уровне проектных разработок сделана попытка решения проблем взаимосвязи города и природы.

В ландшафтной организации территории города важное место принадлежит комплексной оценке природных условий. Для выявления характера и удельного веса распространения разновидностей ландшафтов по всей территории Еревана был проведен анализ каждого ландшафтного подрайона в отдельности и составлена соответствующая карта. Аналогичные данные для города в целом обобщены в диаграмме ландшафтной дифференциации, где нашли отражение природная обстановка, современное состояние использования ландшафта и проектируемые ландшафты города.

Комплексная оценка природных условий дана в проекте по индивидуальным ландшафтным местностям и городу в целом с выделением природных элементов и явлений, назначения территорий и степени благоприятности природных условий.

Особое внимание обращено на анализ рельефа с точки зрения объемно-пространственной организации города, в связи с чем проверена видимость важнейших зданий и ансамблей из различных районов города.

Чем же характерна объемно-пространственная организация центрального района сегодняшнего Еревана?

Он, как отмечалось, расположен в предгорной равнине, окруженной с трех сторон естественным амфитеатром возвышенностей с резко обрывающимися склонами. Панорамный обзор от центра в южном и частично юго-западном направлениях раскрыт полностью. Ведущей в центральном районе города является распластанная четырех-пятиэтажная застройка. Отдельные точечные многоэтажные здания, построенные за последние годы, еще окончательно не нарушили закрытого пространственно-обособленного характера системы центра города, несмотря на явную хаотичность их постановки. Но это уже сказывается отрицательно на формировании силуэта застройки. Между тем гипсометрическая ситуация центра города с ее интересной геоморфологией (ущелье реки Раздан, многочисленные холмы, Аванское ущелье и т. д.) в сочетании с редкими по красоте точками многопланового панорамного обзора на Арарат, Арагац и другие доминанты природного окружения создают богатые возможности для объемно-пространственной организации центра и города в целом.

Учитывая, что административно-общественные центры планировочных районов Еревана (кроме центрального) еще не сложились, на современном этапе повышается роль определения их пространственной связи с природным окружением и сложившейся застройкой.

Анализ и оценка гипсометрической ситуации территории Еревана и многочисленные неудачные, на наш взгляд, примеры использования рельефа в практике застройки города (жилые дома по улице Орбели, создавшие протяженный «экран» высотой более 30 м; жилые дома в Зейтуне, соперничающие из многих точек города по высоте с монументом Победы и др.) приводят к выводу, что застройку на переломных точках окружающего центр природного амфитеатра необходимо вести только в исключительных случаях, исходя из основных принципов объемно-пространственной организации центрального района и композиционных соображений построения города в целом. Вместе с тем, следует ограничить среднюю высоту жилой застройки центра для увязки новых жилых зданий со сложившейся четырех-пятиэтажной застройкой и акцентирование в пространстве общественных зданий города.

Думается, что при формировании застройки кварталов центра, особенно расположенных с внешней стороны Кольцевого бульвара, необходимо раскрывать перспективы на природный амфитеатр. При этом целесообразно исключить строительство протяженных зданий повышенной этажности, которые нивелируют рельеф, замыкают пространственные коридоры, задерживают и гасят идущие сверху потоки прохладного воздуха, так необходимые в летнее время.

Кроме того, что природа есть «тело» человека, в ней происходит вся его хозяйственная деятельность, вливающаяся в общий естественный процесс и воздействующая на нее.

В эпоху натурального хозяйства эта тенденция была неощутима. «До тех пор, пока человеческое сообщество являлось составной частью естественного порядка, их физическая и биологическая стабильность была в значительной мере обеспечена процессами саморегулирования самой природы» [36]. Да и человек еще не обладал столь могучими возможностями, как сейчас. Поэтому в ответ на щедрость природы, одарявшей его всеми своими богатствами, он ничем не мог возмещать взятое, кроме как благодарностью в форме духовных, этических и эстетических проявлений.

Беспощадное наступление человека на природу началось, когда она капитализмом оказалась вовлеченной в систему товарно-денежных отношений. Обогащаясь за счет природы и тем самым накачивая свои мускулы, человек вновь обрушивался на нее с еще большей силой, чем прежде. Гневом полны слова У. Морриса об этом варварстве: «рубите прекрасные деревья..., разрушайте старинные здания, чтобы извлечь прибыль..., загрязняйте воду в реках, закройте солнце, отравляйте воздух — никто не обязан заботиться об этом, думать о способах противодействия этим страшным процессам: вот деятельность и цели сегодняшней индустриализации и капитала...» [37]. Казалось, что природа — «неисчерпаемая кладовая и бездонная свалка» [38].

Потребительское отношение к природе проникало в сознание людей, трансформируясь в духовные категории, призванные оправдать их действия. В отличие от всех других видов духовной деятельности человека, других видов искусств это проникновение в архитектуру, имеющую двуединую сущность (симбиоза искусства и техники), было относительно легким и простым, так как техника для этого являлась, так сказать, «пятой колонной» в архитектуре. Кризис усугублялся нарушением внутреннего равновесия архитектуры, сдвигами в диалектическом единстве между ее функцией и формой.

Индустриальные методы строительства, основанные на серийном производстве множественной повторяемости, более не могли по старому обеспечить разнообразие, чтобы удовлетворить традиционные требования. Поэтому в массовом строительстве над архитектурой все более воцарялось господство дизайнерского «искусства абстрактной среды».

Формула «функция определяет форму», выведенная на заре «новой архитектуры», почти сто лет служит концептуальной опорой для различных, часто противоположных, направлений архитектуры: от ортодоксального функционализма до сердитой райтовской инверсии «форма определяет функцию».

Дизайнерское толкование функции вытекает из индустриальной сущности: создавать много, быстро и дешево, на научной основе. Эстетический критерий: правдивое выражение внутренней структуры и технологических особенностей в наружном облике, как бы говоря «только правду и ничего кроме правды».

Качественная ограниченность этой концепции с лихвой компенсируется объективными требованиями количественного аспекта, поддерживаемыми социальным заказом. Именно этому критерию на долгие годы суждено было господствовать и в нашей архитектуре. Это имело свою почву. Наша страна, решая огромную социальную задачу, ведет массовое строительство более чем какая-либо другая, именно индустриальными методами.

Сила концепции была столь велика, что заставила традиционную архитектуру сдать позиции индустриальному дизайну, превратиться в его послушное орудие. Первоисточником, откуда она теперь черпала вдохновение, была не природа, а технический мир, сотворенный человеком, так сказать, производная от природы. Подражая ей, дома и сооружения все более становились плотью не вечно живой природы, а этого рукотворного мира, поэтому им была суждена недолгая жизнь. Магическая сила однобокой конце заставляла архитектуру даже в тех, не очень многих случаях, когда она могла проявить и раскрыть себя в определенном пространстве, отказаться от этого под страхом обвинения в ретроспективности.

Дизайнерская концепция тесно связана с развитием техники и ни на шаг не может позволить себе отстать от нее. Постоянное динамическое состояние этого процесса не дает места традиционной нормативности, позволяющей добиваться устойчивых совершенных форм. Она быстро стареет, не имея стабильной основы, которой могла быть только окружающая среда.

Очевидно, что подобное одностороннее толкование, характерное для прикладного искусства дизайна, не в состоянии решать художественно-образные задачи архитектуры. Это воочию видно из повсеместной практики массового индустриального строительства, его однообразия и художественно-информативной скудности.

Не говоря о наивысших образно-художественных возможностях, к которым архитектура восходит в своих лучших проявлениях, ей в обычной практике необходимы средства для преобразования низших форм структурной организации в художественно оригинальные композиции. Эта оригинальность просто немыслима без творческого вовлечения в формирование архитектуры окружающей среды. Подхваченные особенности ее характера обратной связью проникают во внутреннее строение. Здесь уже внутренняя структура (здания, градостроительного комплекса), конструктивное построение становятся конкретной модификацией сформированной конкретной внешней средой. Форма становится посредником, гармонизирующим объект с его окружением. Через нее не только просвечивает внутреннее строение объекта. В ней отражается и внешний мир, а в высших формах художественной выразительности внешняя форма способна переносить смысл с одного предмета на другой.

Не в этой ли способности заложен феномен формы? Не потому ли форма, из которой давно «ушло» родившее ее содержание, продолжает восхищать, являя нам художественную самоценность?

Основой для этого служит степень глубины и широты отражения в ней факторов конкретной внешней среды, природы.

Отрицая историческую преемственность и нормативность, «новая архитектура» породила стереотип и штамп, которые в век скоростной информативности немедленно распространялись расхожими идеями по всему свету.

Проповедуя полную вседозволенность, подменяя эклектизмом высокое понятие о романтизме, область архитектуры превращалась в некий Вавилон, где «смешались языки» так, что один не понимал другого, будто не самоограничение является выражением полной свободы при вседозволенности.

Нетерпимость к оригинальному, уникальному, составляющая органическую суть дизайнерской множественности и повторяемости, естественно, направлена против кустарных промысловых искусств, многие из которых либо прекратили свое существование, либо находятся на его грани.

Так, объективно, техника растаптывала не только природу, но и духовные ценности, утверждавшие ее примат. Народное творчество, оказавшись в положении «мученика», в последние десятилетия вызвало небывалую волну симпатии. Изменилось в корне отношение и к старым заурядным зданиям лишь потому, что они были носителями этой культуры.

Эти противоречивые процессы — свидетельство нарушенного равновесия внутри древнейшего искусства зодчества. «Новой архитектуре», которая «умерла вместе с утопическими надеждами на преобразование общества ее средствами», сейчас на смену идет новая волна эклектизма с ее признанием ценностей «контекста городской среды», историзма, культурной преемственности. Кажущиеся позитивными ее многообщения, однако больше ограничиваются сферой риторического развенчания «новой архитектуры», нежели результатами практической деятельности. Несмотря на привлекательность деклараций, провозглашаемых постмодернистами, их творческие устремления «пока выливаются лишь в утверждение мещанских идеалов». Тем не менее «возрождение интереса к культурным ценностям прошлого и контексту сложившейся среды стало не только опорой плодотворных поисков, но и оправданием новой волны эклектизма» [40].

В этом течении объединены все, часто противоречивые направления против «новой архитектуры», не позволяющие, говоря откровенно, дать однозначное определение его мировоззренческим позициям и творческим концепциям. Это должно будет сделать время.

Между человеком и средой — этими стабильными категориями природы — лежит архитектура, являющаяся посредником в их консолидации. Определяющими в ее функциях являются: удовлетворение человека организованным пространством с максимальными удобствами для каждого вида деятельности и гармонизация объекта с окружающей его средой. Наконец, реализация этих требований становится основой, на которой сила таланта творца сообщает ей наивысшую выразительность, поднимающую архитектуру до высот формы общественного сознания.

На этом уровне в ее формирование вовлекаются более высокие духовные проявления среды в виде региональных, исторических и национальнных факторов. Только пройдя через это, архитектура становится интернациональной, доступной всем, что подтверждается всей историей ее развития. Любой разрыв в этой триаде, выделение отдельного звена или их сочетаний, подобно нарушению в биогеоценозе, неминуемо приводит к развалу всей культурной подсистемы, которую представляет архитектура.

Архитектура как область духовной деятельности, в последние десятилетия покорно прошагав за развивающейся техникой, совместно с ней подошла к критическому порогу, за которым разрушаются саморегулирующие возможности ее стабильности.

За этим порогом нашей эры (техносферы) два пути: мировая катастрофа или, по определению В. И. Вернадского, преобразованная научной мыслью и полностью управляемая человеком норсфера.

Повсеместная активизация всеобщего движения масс — от любительства природы до защиты мира на Земле, в конечном итоге служит единой цели и подтверждает положения В. И. Вернадского.

Из всех искусств архитектура, в силу своей специфики, особенно чутко реагирует на прогресс науки, которая составляет часть основ архитектуры и перебрасывает мосты во все области знаний. А главное, как сказал Гете, если художник изображает природу, то архитектор творит в природе.

Сегодня все говорит за то, что архитектура находится в преддверии нового исторического шага, когда будут отметены все чуждые ей односторонние проявления и обобщены достижения нашего времени.

Во все времена функция здания и его внешний облик должны были удовлетворять утилитарные и эстетические потребности в основном частного владельца, инвестирующего строительство. В обществе социального равенства эти отношения в корне изменились. Архитектура здесь в принципе свободна от конкретно-личностного требования и через оптимизацию отражает социальный заказ общества в целом в значительных и повторяемых масштабах. Она выступает не просто как категория, удовлетворяющая жизненно важные потребности людей, но и как социально-нормирующее средство нового общества. Эта особенность является орудием утверждения нового социально- экономического устройства и инструментом формирования адекватного духовного мира людей.

В нашем бесклассовом обществе, состоящем из разных социальных групп населения, нужды в жилье определяются не роскошью, а качественно различными требованиями, соответствующими специфике быта и рода деятельности каждой группы, первичной ячейкой которой является семья.

С другой стороны, в формировании этих социальных групп участвует демографическая специфика с конкретной половозрастной структурой. Только одни эти факторы — (социальный и демографический) в процессе их дифференциации и в углубленном внедрении могут дать огромное разнообразие «ассортимента» жилья. Это внутреннее своеобразие, с которым ни в какое сравнение не может идти «оберточное» стайлинговое отличие, имеющее сегодня расхожую распространенность за рубежом. Такое внутренне обусловленное разнообразие не может органически не отразиться на внешнем облике. Здесь заложены главные ресурсы разнообразия застройки. Жилье — наша «самая верхняя одежда», после перехода на индивидуальные методы производства вплотную приблизилось к сфере продукции широкого потребления. В самом деле, в идеале оно все более станет сходным, например, с индустрией производства обуви. Надо полагать, что первое индустриальное обувное производство не сразу стало удовлетворять спрос на все потребные виды. Заводское домостроение родилось несколько десятилетий назад и находится в начале своего развития. Ему приходится не только решать сложные технические вопросы и создавать свою архитектурно-художественную концепцию, но и преодолевать многие веками сложившиеся представления об архитектуре. Нет сомнения, что настанет время, когда индустриальное домостроение полностью будет выполнять социальный заказ, отличающийся органическим, внутренне обусловленным разнообразием.

Население планеты сейчас в течение года возрастает почти на 80 млн. человек. К 2000 г., по самым скромным прогнозам, оно должно возрасти более чем в полтора раза. Отсюда становится ясно, что количественная проблема создания материальных благ выдвинула задачу повышения интенсификации производства. Это — главная движущая сила современной научно-технической революции. Индустриализация строительства, обеспечивающая неуклонный количественный рост производства материализованной среды, не самоцель и не родилась сама по себе.

В одном из своих писем Ф. Энгельс указывал, что «...если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов».

Продвижение это было бурным прежде всего в области количественной проблемы. Отставание же развития формы породило целый ряд парадоксов. Смысл главного из них заключается в том, что количественные требования заставляют сократить многодельность в технологии производства жилья и с этой целью предельно укрупнить размеры типоэлементов с сокращением их числа. Качественный же аспект, напротив, характеризуется склонностью к сокращению размеров и увеличению их количества для расширения не только ассортимента типов жилья, но и для повышения разнообразной вариабельности формы жилья — главного «наполнителя» городского пространства.

Это только часть дела, составляющая сущность проблемы, ограниченную задачами материальных потребностей.

Из всех вопросов, более всех волнующих нас сегодня, самый актуальный — преодоление эстетического кризиса однообразия, переживаемого массовым строительством.

Какие же ресурсы разнообразия таит сфера удовлетворения духовных, эстетических потребностей? На каком уровне они заложены в современных условиях?

Когда-то Л. Мис ван дер РОЭ сказал, что архитектура начинается там, где один кирпич положен на другой. Очевидно, это сохраняет свою силу и поныне, но только в области строительства уникальных здании, с характерным для них ювелирным искусством отделки каждой детали.

Древняя Греция создала образцы архитектуры, отличающиеся нюансами архитектурно-художественной интерпретации внутри каждого строго нормированного типа сооружения. Римляне их распространили на громадные территории. Несмотря на это, каждый географический регион с только ему присущими природными и ландшафтными особенностями, строительными приемами и материалами и, наконец, со своей самобытной культурой (конечно, и архитектурой) настолько адаптировали к своим условиям эти привычные типы, что их нельзя спутать с другими. Где, например, еще можно встретить подобие храму в Гарни, хотя сам по себе тип этот даже «банален».

Новая, «честная» архитектура началась сто лет назад как реакция на эстетическую утопию модерна, все более удалявшегося от жизненных реалий несмотря на то, что он сам недавно способствовал крушению консерватизма и академизма в архитектуре.

В этой «честной» архитектуре, отдаленные корни которой восходят к идеалам искренности эпохи Просвещения, скорее выражалось «субъективное понимание реальности художником, чем объективное отношение структуры и художественной формы в произведении архитектуры»... «Последовательное устремление к искренности в подобном понимании исключало подчинение объекта творчества условиям окружающей среды: этическое понятие, отнесенное к внутренним зависимостям объекта, претворялось в нетерпимость к любому давлению внешних факторов. Тем самым утверждалось представление о произведении архитектуры как замкнутом микрокосмосе, весьма существенное для развития архитектурной утопии в дальнейшем» [41] (выделение наше А. Г. и М. Т.).

Провозглашалось положение, при котором «современное здание должно извлекать свою архитектурную выразительность только из силы и значения своих собственных органических пропорций, должно быть истинно в самом себе» [42] (выделение наше А. Г. и М. Т.). На смену утопии эстетической пришла утопия этическая, наиболее свободная для развития техники, ничем не опосредованная концепция, которая руками дизайна утверждала примат техники.

Так архитектура, потеряв свой основополагающий критерий красоты — гармоническую связь с окружающей средой (как минимум — ландшафтом), стала скатываться на творческие позиции технической эстетики, дизайна. Интересно, что критерии оценки ее стали дизайнерские. Словом «новаторство» обозначались, главным образом, конструктивные, технические достоинства. И, конечно, все менее внимания уделялось извечным свойствам архитектуры, совершенству ее специфических средств выразительности, отточенным в содружестве с окружающей внешней средой.

Пионеры «новой архитектуры», живя в век индустриального строительства, могли позволить себе «начать архитектуру» там, где на один кирпич положен другой. В сущности все их здания уникальны и подтверждают эти афористические слова.

Но нельзя, например, в таком городе, как Ереван, в течение года строить тысячи жилых домов и оставаться при этом в рамках мелкомасштабного кирпича и даже панели. Архитектура не может обладать незыблемой масштабностью. Она у каждой эпохи своя. И совершенно очевидно, что сегодня ресурсы архитектурной выразительности в массовом строительстве начинаются не с отдельного дома, поскольку композиционная завершенность его при многократном повторении утверждает однообразие художественной информативности. Поэтому такой подход, имевший место? в применяемых ограниченных по номенклатуре сериях типовых проектов, сегодня изжил себя. Таким образом, функции пространственного смысла с отдельного дома переходят на более крупные образования, индивидуальный облик которых формируется каждый раз в органической увязке с конкретной средой.

Разбор различных аспектов, порождающих монотонность застройки! современного города, показывает, что эта монотонность, как наивно полагают многие, не начинается и не кончается одним лишь однообразием окое архитектурное мастерство вне понимания в наиболее общем виде — градостроительном, ибо только оно формирует окружающую среду.

Все традиционные архитектурные выразительные средства в более масштабных выражениях, как мы уже говорили, выступают посредниками между зданиями и ландшафтом или архитектурной средой. Ведь десятки веков человек, всматриваясь в окружающий мир и живую пророду, формировал эти средства. Владение и умелое пользование ими не может не гарантировать успех в конечной своей деятельности — гармонизации рукотворных вещей с миром, породившим эти средства.

Характерно в этом смысле здание гостиницы «Двин». Крупномасштабность его нерасчлененного объема не согласуется с ландшафтными доминантами среды — ущельем реки Раздан и холмами Конда.

Нельзя не отметить и тот факт, что число разнообразных типов домов не всегда залог успеха застройки. Бывает даже наоборот. В сущности не каждый «кирпич», т. е. объемный элемент в застройке, должен выражать идею индивидуальности. Зато есть много примеров, когда при ограниченном их числе достигнуто не только архитектурно-пространственное единство, но и своеобразие. Это результат умелой организации движения человека в пространстве и владения искусством «архитектуры земли», поддерживающей композиционную идею пространственного решения и сообщающей интерес архитектурному пространству своей неповторимостью.

Несовершенное владение этими профессиональными приемами также порождает частое обращение к шаблонам и стереотипам.

Недопустима единая мерка и в методике типового проектирования. Мы уже говорили, что Армения представлена почти всеми зонами общесоюзного климатического районирования. Однако они территориально чрезвычайно малы, чтобы создавать для каждой из них свою, пусть даже небольшую, индивидуальную строительную базу. Требуемый «ассортимент» жилья в этих условиях необыкновенно возрастает, если учесть и неограниченное своеобразие горного рельефа. Активная практика двух десятилетий заводского домостроения больше показывала, как нельзя делать в этих условиях, чем то, как надо. Например, два-три не очень протяженных дома, построенных в предгорных условиях города, вызывали небывалый протест даже в непрофессиональных кругах. И, напротив, оригинально организованные дворы в районе Аван-3 из точечных домов оказались гармоничными с природным ландшафтом.

Шествие в едином методологическом фарватере индустриального заводского домостроения почти полностью заморозило выход научного поиска в этой области на практическую арену.

В строительстве все более утверждаются концепции индустриального производства и ясно, что возврата к старому не будет. Но ведь допускается и даже поощряется, чтобы при унификации и соблюдении общесоюзных стандартов продукция народного потребления отдельных регионов в зависимости от воздействия местных факторов была бы разнообразна. Почему же, когда очевидно, что новые районы массового строительства повсеместно становятся схожими и однообразными, представляя собой чуждые образу отдельного города полиферации, мы не делаем попытку развивать в новой сложившейся среде образ данного города?

В среде архитекторов все более раздаются голоса о том, что «причины так называемой безликости архитектуры кроются в том, что мы разорвали цепь основных звеньев, под которыми подразумеваются архитектурно-планировочное и конструктивное решение, индустриальное производство, само строительство и экономика. Все это решается сегодня в отрыве одно от другого». В силу этого получается, что мы по существу «планируем и осуществляем невыразительность» [43].

Установившаяся методика типового проектирования, как показала многолетняя практика, не обеспечивает конечный, синтетический результат. Право синтезировать сохраняется за архитектором только на период проектирования, после чего каждая сторона (заказчик, строитель, поставщик и, наконец, приемщик объекта), заинтересованная в своих узковедомственных интересах, поворачивает судьбу объекта в выгодную себе сторону. Для успеха же общего дела архитектору должно быть возвращено единовластие от начала до конца, так как он по . специфике своей профессии «вневедомственен», а плод его труда оценивается в натуре.

Бесспорна, на наш взгляд, также мысль о том, что не надо пытаться улучшать, совершенствовать то, что себя не оправдало. Для каждого региона лучше всего то, что обеспечивает свои требования удобства, красоты и гибкости при передовой технологии и экономичности строительства. Нигде они не могут быть общими. И здесь кроется главный источник всеобщей по стране экономичности, целесообразности и разнообразия. Говоря словами Гете, «дозволено то, что подобает».

Оглядываясь на относительно недолгий путь развития и массового строительства в Армении, можно убедиться, что успехи в этой области всегда были связаны с теми случаями, когда в экспериментальном порядке допускались даже небольшие отклонения от сложившихся принципов.

Обращение к специфике ландшафтных условий Дилижана позволило создать микрорайон Кахни-Хач. Удушающее малоземелье в горных условиях Кафана сориентировало на строительство группы многоэтажных домов на сверхкрутом рельефе в самом центре города. Уникальная историко-архитектурная среда центра Эчмиадзина привлекла к пластически живописному решению жилой застройки квартала Вагаршапат вблизи Кафедрального собора. Разнообразие в этих случаях не выступало как самоцель, как одно лишь стремление к эстетическим откровениям. Оно здесь — органическое следствие целесообразности.

Не пытаясь внести никакие поправки в социально-нормирующие основы сложившейся типологии жилья, действия наши следует направить на поиски такой системы, которая обеспечила бы наилучшее решение проблемы массового жилого строительства для каждого региона.

Сейчас в республике общей площадью в 30 тыс. км2 в течение года вводится более 1 млн. м2 жилья. Ее территория, как отмечалось, представлена почти всеми общесоюзными климатическими зонами, в которых строительство ведется без учета их утилитарных и экономических особенностей.

Только климатические условия и рельеф с их многочисленными сочетаниями требуют необыкновенной гибкости проектов. Существующие методы массового жилого строительства своей жесткостью и ограниченностью часто вынуждают выходить на поглощение и без того скудных ресурсов сельскохозяйственных земель с равнинным рельефом.

Клочковатость и распыленность различных по геоморфологии земель, наряду с климатической полиморфностью, требуют полного пересмотра всей сложившейся практики массового строительства. Малые размеры республики позволяют решить вопрос путем внедрения унифицированной системы индустриального производства жилья самых различных типов. Мы не видим другой альтернативы для разрешения проблемы строительства удобного, экономичного, красивого и разнообразного по облику жилья. Задача эта, однако, может быть разрешена пересмотром многолетней организационной практики строительства. Новую систему должно отличать единство цели, а управление делом должно обеспечить полное единство действия и средств различных заинтересованных ведомств.

В этом смысле определенные надежды вселяет принятая в 1984 г. программа перспективного развития индустриальной базы, повышения технического уровня, эффективности и качества массового жилищного строительства в Армянской ССР на 1985—1995 гг. В основу ее разработки положены принципы унификации проектных решений, специализации и кооперации домостроительных комбинатов и заводов железобетонных изделий, которые фактически в республике находятся в зачаточном состоянии, и, наконец, переход к блок-секционному методу с полным освоением всей номенклатуры проектов. Только улучшенная серия 129/1-2 состоит из 42 блок-секций для городского строительства и 16 — сельского.

Практически строительство жилых домов на основе унифицированных конструкций начнется с 1987 г. При сокращении до 40% общего числа типоразмеров и марок изделий значительно увеличивается вариабильность архитектуры зданий в целом и особенно архитектурно-планировочных и объемно- пространственных решений жилых образований. Крайне важно и внедрение в практику 1-, 2- и 12—16-этажных жилых домов из монолитного железобетона с применением индустриальных переставных опалубок, а также новых серий 1-, 2- и 4—5-этажных жилых домов из естественного камня. Последнее имеет первостепенное значение для архитектуры малых городов и сельских населенных мест республики.

В современной обстановке, когда благодаря требованиям времени невероятный скачок совершен во всех областях человеческой деятельности, объем исходной информации в науке, а также в архитектуре возрос до гигантских размеров. Отдельные компоненты архитектуры выделились в самостоятельную научную область. Тесно смыкаясь с архитектурой, каждый из них имеет и свои четко очерченные границы компетенции. Социальная гигиена, климатология, технология строительного производства, технология зданий и многое другое сегодня могут развиваться совершенно изолированно. Нетрудно представить то беспомощное положение, в котором мог оказаться в этой обстановке зодчий, лишенный возможности охватить, синтезировать и гармонизировать невообразимый поток современной информации в самых, казалось, невероятных сочетаниях.

Архитектура сегодня, как впрочем и вся наука, переросла в область, могущую далее развиваться на основе только системного метода исследования и решения задач. Догма, царствовавшая долгие столетия в науке об «изменении факторов по одному», сегодня совершенно не приемлема в сложных системах, которые приходится решать и в архитектуре.

Современная наука находится в преддверии полного раскрытия той скрытой информации, благодаря которой будут выявлены закономерности, развивавшие искусство синтеза в прошлые времена. Тем самым человек, усовершенствовавший свои руки и ноги, совершенствует не только мышление, но и чувства.

В период творческой перестройки в середине 50-х годов подвергалась полному пересмотру и система архитектурного образования. Прежде всего снизились требования к отбору художественно одаренной молодежи. В архитектурные вузы шел даже малоподготовленный в этом смысле контингент.

Сверх всякой меры набухший объем чисто инженерных дисциплин, прямо скажем, сжал до жалких размеров программу эстетического воспитания архитектора. Все это было вполне в духе торжества функционалистических концепций в нашей архитектуре, последствия которых мы без труда обнаруживаем по сей день.

Инженерно-техническая подготовка способствовала утверждению формирования архитектуры на основе ее внутренних функций. Пространственное же мышление, основанное на овладении элементарными способами формирования композиций под воздействием и окружающей среды, а не только функций, было многими «забыто». Уместно здесь вспомнить знаменитые традиции художественного образования архитекторов, выработанные в творческих школах наших выдающихся мастеров. Дело не только в предании забвению методов отражения в композиции факторов окружающей среды. Главное здесь в том, что низложение приоритета художественных дисциплин снизило общую эстетическую культуру специалиста-архитектора, вступавшего в творческую жизнь. Между тем, известно, что оттачивание художественного чувства происходит через серьезные занятия рисованием, живописью и, конечно, учебным архитектурным проектированием. Другого пути нет.

Мотивы, по которым в свое время архитектуру покинуло судостроение, столь ярко приведенные А. Буровым в книге «Об архитектуре», сегодня в большей мере могут быть отнесены и к индустриальному домостроению. Потеря индивидуальности, серийное тиражирование создают объективную основу отнесения этой области не к искусству, а к промышленности. Если признать этот факт, то на индустриальное домостроение должны распространиться и свойства, отличающие промышленное изделие: техническое совершенство, безукоризненность исполнения, дизайн модели и т. д. Почему, например, окна жилого дома должны уступать в качестве окнам автомашин? Думаем, что такое несоответствие объясняется нахождением сегодня нашего заводского домостроения, по сравнению с автомобилестроением, на гораздо более низкой ступени развития, объясняемой молодостью области. Можно быть уверенным, что оконный стеклопакет в алюминиевом переплете и с механическим открыванием со временем в жилом доме станет проще и дешевле сегодняшних громоздких деревянных рам. Подобных несоответствий довольно много.

Видимо, настало время нормирования тиражируемых типов домов. А это будет означать внедрение постоянного новаторского поиска путей совершенствования и обновления жилья.

Как отмечалось, еще в 60-е годы градостроительство Советской Армении усиленно ориентируется на формирование средних и малых городов, обусловленное планами развития всего народного хозяйства республики и особенно размещением новых промышленных предприятий. Активизируются работы по благоустройству и жилищному строительству в уже сложившихся промышленных центрах — Ленинакане, Кировакане. Алаверди, а также в городах Эчмиадзине, Октемберяне, Дилижане.

За последнее десятилетие разрабатываются схемы районной планировки социально-экономических районов республики, проекты районной планировки около 30 районов. В настоящее время все города республики обеспечены генеральными планами, но расчетные сроки некоторых из них уже истекли, хотя и не достигнуты некоторые их основные показатели. Разрабатываются на расчетный 2010 г. генеральные планы городов: Ереван, Ленинакан, Кировакан, Севан, Артик, Арташат, Дилижан; районных центров Апаран, Баграмян и др. К сожалению, анализ состояния городов республики показывает, что в подавляющем большинстве случаев рост населения, жилищно-гражданское и коммунальное строительство, озеленение и благоустройство не развиваются в них гармонично. Некоторое исключение в вопросах жилищного строительства и благоустройства составляют лишь города Раздан, Абовян, Кафан и Чаренцаван.

Период 1970—1980-х годов характерен завершением проектов детальной застройки основных курортов и зон отдыха республики. Общеизвестные курорты Джермук, Арзни, Дилижан, Анкаван, Степанаван обрели современные генеральные планы, проекты детальной планировки районов первоочередного строительства и проекты застройки отдельных курортных образований, служащих основой для их планомерного развития. Головным институтом Армгоспроект составлена схема распределения территорий национального парка «Севан», ТЭО размещения пионерских лагерей по республике, проекты детальной планировки и застройки отдельных курортных образований в Джермуке, Арзни, Анкаване, Арзакане, Дилижане. Удачными объектами здесь следует признать здание профилактория Ереванского шинного завода в Арзни, туристическую базу в Степанаване, противотуберкулезный санаторий в Дилижане, пионерский лагерь в Агбюраке, пансионат в Дилижане, пансионат ЕрНИИММ в Цахкадзоре и др.

Особенно следует отметить архитектуру последнего. В пансионате ЕрНИИММ сдержанное, но выразительное решение объемов, террасообразно взбирающихся по рельефу, культура детали, организация и трактовка интерьеров сочетаются с достаточно высоким качеством строительства. Некоторая неуместная монументализация образа, особенно в интерьерах, не снижает общую архитектурную выразительность здания. Каскадное построение композиции давно известно, но, когда прием этот вошел в контакт с окружающей природой, он прозвучал свежо и оригинально.

Строительство многих объектов в условиях республики осуществляется долгие годы. Некоторые при этом теряют оригинальность замысла. Эти здания часто страдают схематизмом, увлеченностью жесткими линейными системами, чуждыми местному ландшафту, огромными остекленными плоскостями проемов и немасштабностью композиционных приемов. Но даже при удачном в целом решении не все авторы проявляют должное упорство в стремлении к высокому качеству исполнения замыслов.

Растянутое на десятилетия строительство, как показала практика, рождает пагубное желание у застройщиков возводить мелкие, порой неузаконенные объекты, разбросанные сегодня во всех зонах отдыха и здравницах республики. Аналогичным методом застроено почти все Арзаканское ущелье, отдельные участки побережья озера Севан и многие другие уникальные по ландшафту места республики. Хаос этот наносит ущерб и природному окружению, порою до невосполнимых потерь. Положение часто усугубляется отсутствием требуемых санитарных условий, инженерного оборудования, учреждений культурно-бытового обслуживания.

Курорт Джермук, например, наглядно иллюстрирует сказанное. Ведущая градостроительная идея в его застройке сегодня не прослеживается, несмотря на имеющийся генеральный план. Одна за другой поднимаются громады безликих корпусов. На низком уровне находится качество строительства, отсутствует должная культура ведения благоустроительных работ, в жалком состоянии озеленение. Во всем городе нет ни единого ухоженного уголка. Конечно, здесь уже бессильно любое уникальное природное окружение.

Решение вопроса формирования новой среды урбанизированных пространств непосредственно связано с повышением эффективности проектных решений и архитектурно-художественной выразительности объектов промышленности. Характерный для 70-х годов поиск путей преодоления однообразия и стереотипа в архитектуре распространился и на промышленную архитектуру. Каждому уже давно стало ясно, что унификация и типизация — это лишь средства индустриализации, а не конечные цели промышленного строительства.

Повышение внимания к этой области возрастает с учетом огромной градостроительной роли промышленных объектов, так как многие из них расположены в ответственных местах городской среды и активно формируют ее.

Проектированием промышленных объектов в республике занимается ряд проектных институтов, в том числе Армпромпроект, АрмНИИпроцветмет, Армгидропроект, Армгипротранс и другие институты и специальные конструкторские бюро.

В последнее десятилетие в институте Армпромпроект разработано более двадцати схем генеральных планов промышленных узлов, которыми охвачено около 300 промышленных объектов, составлены схемы упорядочения существующей промышленной застройки промышленных районов. Трудно переоценить роль этих работ в условиях ограниченных земельных ресурсов республики.

Значимость промышленной архитектуры для Армении видна в бесстрастном перечне основных объектов прошлой пятилетки. Это — Армянская атомная электростанция, Разданмаш, Октемберянский завод стеклотары, Ленинаканский завод магнитопроводов, расширение Каджаранского комбината, ереванские заводы электродвигателей и автопогрузчиков. Перечень этот можно было бы продолжить, включив в него как завершенные, так и начатые строительством объекты. Проектируются и строятся многочисленные комплексы научно-исследовательских институтов, отдельные корпуса предприятий, профилактории, непосредственно связанные с развитием промышленности.

Творческим подходом к решению комплекса задач здесь выделяются автозавод ЕрАЗ, корпуса газетно-журнального производства, редакции и издательства ЦК КП Армении, здание типографии цветной печати в Ереване, Ленинаканская чулочная фабрика и Завод по капитальному ремонту дизельных автомобилей в Масисском районе.

Корпуса газетно-журнального. производства, редакций и издательства ЦК КП Армении характерны проявленным желанием связаться с существующей застройкой узла пересечения улиц Кармир Банаки, Ханджяна и проспекта Орджоникидзе.

Вместе с тем трудно не заметить здесь смешение устаревших и современных строительных конструкций — от стены «мидис» до стального каркаса здания.

Промышленная архитектура республики достигла определенных успехов, но не мало здесь и серьезных недостатков. Касаются они рациональности решения промышленных зон и генеральных планов территорий промышленных объектов, формирования среды промышленными зданиями и сооружениями, использования передовых методов строительства и достижений технических наук, а также сугубо художественных проблем. В Армении недостатки эти носят ярко выраженный характер, так как для республики проектируют объекты десятки отраслевых проектных организаций, расположенных в самых различных городах страны.

В этих организациях, пробующих свои силы на небольшой территории республики, разрабатываются как технологическая, так и архитектурно-строительная части проектов. Конечно, технологические части специализированных производств могут разрабатываться только в центральных специализированных проектных организациях. Но ведь архитектурно-строительную и инженерные части можно и должно проектировать в республике. Иначе трудно добиться архитектурно- планировочного, объемно-пространственного и стилевого единства и координации всех работ даже на одной стройплощадке, часто разделенной между несколькими проектными институтами, защищающими интересы не города в целом, а только своих ведомств. Особый ущерб при этом выпадает на долю архитектуры и рационального землепользования.

Современное состояние промышленной архитектуры республики можно охарактеризовать как недооценку ее социального значения и художественной роли в деле создания необходимых условий, стимулирующих производственную деятельность людей и влияющих на идеологическое и эстетическое воспитание трудящихся. В творческом же плане архитектура многих промышленных зданий еще очень далека по своему уровню от ставших классическими решений ЕрГЭС-1, комплекса винного завода треста «Арарат», зданий коньячного завода, Ереванского хладокомбината и других достижений прошлых лет.

В последние годы архитекторы республики, работающие над проблемами преобразования села, добились заметных успехов. Осуществление намеченной партией программы дальнейшего подъема сельского хозяйства находится в прямой связи с организацией капитального строительства. Забота о развитии строительства на селе сегодня стала важнейшей составной • частью аграрной политики партии.

Достижения в области сельского строительства в определенной мере обусловлены организационными мероприятиями, непосредственно сказавшимися на практике проектирования. Если в недалеком прошлом только считанные села республики имели генеральный план, то сейчас ими обеспечены более 70% совхозных поселков. Хуже обстоит дело с колхозными поселками. Несмотря на значительную работу, проектами планировки и застройки обеспечены менее половины сел республики, что не может не сказаться отрицательно на качестве их застройки, носящей подчас хаотический характер или осуществляющейся привязками штучных объектов.

В 1983 г. началось строительство нового экспериментально-показательного поселка совхоза им. Паруйра Севака в Араратском районе. Завершены проектные работы поселка рабочих Эчмиадзинской птицефабрики. Застройка поселка совхоза им. Паруйра Севака ведется по генеральному плану, разработанному институтом Армгипсельхоз. Улицы поселка формируются одно-двухквартирными каменными жилыми домами по индивидуальным проектам. Специально для поселка АрмНИИСА разработаны экспериментальные проекты жилых домов усадебного типа из монолитного туфобетона. В комплексе с ними строятся необходимые хозяйственные постройки. Возводятся детские сады, школа, общественно-культурный и торговый центр. Намечается также возведение мемориала, посвященного выдающемуся поэту Паруйру Севаку.

Переход к качественно новому этапу в сельском строительстве связан с созданием повсеместно на селе современной производственной базы. Для республики повышенную важность приобрели вопросы оптимального выбора территорий для развития перспективных сельских населенных мест, создания генеральных планов колхозных и совхозных поселков, разработки широкой гаммы проектов для села, учитывающих как специфику сельского производства и быта, так и культурные, художественные и строительные традиции армянского народа.

Неблагополучно обстоят дела в Армении с сельским жилым домом (если не учитывать индивидуальное строительство), в связи с чем требуется разработка новых проектов сельских жилых домов для различных природно-климатических районов республики и категорий застройки. Сочетанием этого пути со своеобразием градостроительных решений можно будет избежать нивелирования внешнего облика армянских сел, способствуя тем самым и решению важной социальной задачи по закреплению на местах сельского населения.

Слабым звеном продолжает оставаться строительство сельскохозяйственных производственных объектов и комплексов. В планировке их территорий широко применяется павильонный принцип размещения объектов, из-за чего растрачиваются значительные площади земель. Резко сокращаются в связи с этим и возможности благоустройства и озеленения территорий. Низок архитектурный и строительный уровень возводимых производственных зданий, не выдерживающих в большинстве случаев серьезной критики, особенно в части решения интерьеров. А ведь положительный пример комплекса по производству молока на 800 коров в селе Овташат Масисского района говорит о возросших возможностях проектировщиков и строителей на селе.

Возвращаясь к градостроительным проблемам, хочется остановиться вкратце на двух вопросах, непосредственно связанных со средовым подходом к решению стоящих перед архитектурой задач.

Касается это творческого использования в градостроительстве исторического наследия — «памяти города» и работы в природной среде.

На современном этапе строительства Еревана в связи со значительным расширением его границ и активизацией работ по реконструкции центрального планировочного района особую важность приобрела проблема сочетания перспектив его развития с комплексом задач по охране и реставрации памятников архитектуры. Она актуальна для Еревана еще и потому, что отсутствие в прошлые годы строгой регламентации охраны памятников архитектуры, расположенных на территории города, привело в процессе строительства нового Еревана к их значительным изменениям, а в отдельных случаях — и к разрушению.

Практика реконструкции исторических частей многих советских и зарубежных городов приводит нас к выводу, что в интересах таких городов, как Ереван, Аштарак, Ленинакан, Эчмиадзин необходимо сохранить наряду с уникальными и в нужной мере рядовые здания и сооружения, не представляющие самостоятельной историко-архитектурной ценности, но являющиеся органической частью сложившихся ансамблей и создающие необходимую историческую и этнографическую атмосферу. К таким территориям Еревана относится Конд, часть поселения Аван, примыкающая к группе исторических памятников, отдельные участки старого Норка, застроенные характерными образцами архитектуры народного жилья.

Конд — старый жилой район Еревана, застроенный одно-двухэтажными, в основном ветхими жилыми домами, характерными для народной архитектуры и уклада быта XIX — начала XX вв. Расположен он на двух холмах в центральном районе города, напротив Цицернакаберда. В северной части Конда находится церковь св. Ованеса Мкртыча (Иоанна Крестителя), датируемая 1710г.

Наличие в прошлом канала «Мамури ару» (I тыс. до н. э.), который, по свидетельству Мхитара Айриванци, был восстановлен в II в., дает основание предполагать, что Конд — место древнейшего поселения. Об этом свидетельствует и прослеживающаяся система расположения древнейших поселений на территории Еревана (Тейшебаини-Шенгавит — Муханат Тапа — Эребуни, в северном же от Шенгавита направлении — Конд и Цицернакаберд).

Почти все здания, построенные в наши дни в районе Конда, стоят безразлично по отношению к холмам, не выявляя и не подчеркивая их характерный ландшафт. Нет также единства между ними. Старая застройка Конда получена городом в наследство от прошлых времен. Сохранение и обновление здесь градостроительной среды не вызывает сомнения.

Какой должна быть эта среда, какова будет ее функция в новом городском организме? Здесь целый узел вопросов, связанных с сохранением уникальных ландшафтов города и территорий, имеющих археологическую ценность вместе с задачами разуплотнения центра Еревана и, наконец, интересами реставрации и воссоздания образцов архитектуры народного жилья. Крайне важно для Еревана и сохранение для последующих поколений хотя бы одного квартала с соответствующей прошлым столетиям исторической атмосферой и градостроительными принципами. В городе, на наш взгляд, нет другого более подходящего для этих целей места.

Застраивая Ереван и разворачивая работы по реконструкции его центральной части, нельзя не уделять особого внимания необходимости выявления исторической этапности застройки города, обеспечению возможностей его ретроспективного восприятия. В этом аспекте умелое сочетание исторически сложившихся элементов города с современной застройкой обогащает пространственную и художественную выразительность города. Жители подобных Еревану городов любят традиции, прошлое своего города, проявляют заинтересованность в сохранении его исторического наследия, так как романтика и интимный характер старых районов выгодно отличают их от огромных, зачастую холодных и безликих новых жилых районов.

Проведенный в 1985 г. конкурс подтвердил идею: не отводить Конд полностью под новое жилищное строительство, а частично застроить лишь участки, примыкающие к городским магистралям, и тем самым сбалансировать уже сложившуюся довольно безликую современную застройку. На остальной территории Конда предполагается провести работы по благоустройству и выборочному сохранению отдельных зданий и всей градостроительной среды для преобразования ее в этнографический квартал и создания центра развития народных промыслов и прикладных искусств.

В последние годы проведена большая работа по выявлению и паспортизации ценных в историческом и архитектурном отношении зданий, построенных в конце XIX — начале XX вв., преимущественно в подлежащей реконструкции зоне центра города. Вопрос их сохранения чрезвычайно сложный и противоречивый. Дома эти, как правило, одно-двухэтажные, вкраплены в старую, ветхую или малоценную застройку. Их ценность во многом определяется гармоничностью всей подлежащей реконструкции среды, поэтому возникли предложения об их «переносе» в другое «родственное» им окружение. С другой стороны, при их сохранении на месте они вступают в масштабное несоответствие с обновляемой застройкой и превращаются в малые формы. Были даже предложения об их обходе застройкой не только по глубине, но и по высоте путем применения уникальных конструктивных решений, как это сделано в проекте детского кинотеатра по Главному проспекту.

Представляется, что в этой проблеме, как нигде, не может быть однозначных рекомендаций. Предлагаемые меры, в конечном счете, говорят о ценности памятника, однако, мы думаем, что перенос архитектурного памятника — мера совершенно неприемлемая.

В суровых природно-климатических условиях Еревана, да и большинства других городов Армении, особую значимость приобретают зеленые насаждения, которые глубоко проникают в застройку, составляя неотъемлемую часть ее организма. Им принадлежит ответственная роль в формировании городского ландшафта, только с их помощью можно решить в комплексе структурно-функциональные, санитарно-гигиенические и эстетические вопросы организации городской среды. Неравномерность распределения зеленых насаждений в пределах современного Еревана и отсутствие во многих случаях планировочных и композиционных связей между парками, садами, скверами, бульварами и более крупными зелеными массивами сказывается отрицательно и на микроклимате, и на воздушном бассейне города. В особо неблагоприятных условиях в этом смысле находится южный промышленный район города.

При озеленении Еревана следует уделять большое внимание укрупнению массивов зеленых насаждений и их активному сочетанию с водными поверхностями. Жизненной потребностью города является также создание пригородного зеленого пояса. Кроме своих оздоровительных функций он становится своеобразным кордоном, закрепляющим в натуре пределы перспективного развития города, тем самым препятствуя его механическому расползанию.

Развитие застройки Еревана требует осторожного отношения к свободным, открытым пространствам города, несущим сегодня разнообразные функции. Значение этих пространств с доминирующим в них природным ландшафтом в условиях уплотняющейся городской среды велико. Они, как и «природные каналы», каньоны, ущелья и другие наполняют город воздухом и светом, принося прохладу в летнее время. Одновременно они помогают раскрытию отдельных частей города на элементы природного окружения. Пространства эти служат также естественным барьером от шума, препятствуют слиянию застройки и являются местом повседневного отдыха горожан. Наконец, это территориальные резервы для перспективного развития функций отдельных зон, особенно прилегающих к центру районов.

В этом смысле целесообразно сохранение Далминских садов, территории Ераблура, озелененных склонов вокруг центра города, старого Норка, ущелья реки Гэдар, уникальных по красоте ландшафтных урочищ, примыкающих к группе памятников Авана, резервирование полосы вдоль бровок каньона реки Раздан.

Населенное место необходимо строить с обязательным учетом и всесторонним использованием его естественной среды. Но многочисленные примеры неудачного расположения зданий в Ереване и других городах и селах республики говорят о том, что вопросы масштабности, пропорций, силуэта застройки нельзя решать независимо от ландшафта территории. Более того, особенности природных условий должны быть выявлены в каждом отдельном случае и положены в основу проекта в сочетании с конкретными архитектурно-планировочными, экономическими и другими требованиями. Важно создавать активные впечатления, связанные с природой, так как в течение суток урбанизированное пространство и без того давит на людей дискомфортностью и неэстетичностью многих своих форм и проявлений.

Территории многих городов республики (Ереван, Кировакан, Горис, Кафан, Аштарак) отличаются исключительной мозаикой природно-ландшафтной обстановки. Картографирование этих природных образований может и должно служить основой для градостроительных целей. На основании динамики количественных показателей ландшафтных компонентов оно дает возможность прогнозировать состояние окружающей среды при различных способах функционального использования территорий в градостроительстве и определять наиболее оптимальные варианты, усиливающие положительные качества природы и ослабляющие ее неблагоприятные для жителей проявления.

Еще в 1937 г. выдающийся советский зодчий И. В. Жолтовский писал: «., .Любовь к природе является для меня признаком того, что у человека есть, пусть не развитое, но эстетическое чувство, чувство красоты, зачатки художественного вкуса, без которого не будет архитектора» [44].

Нельзя забывать о том, что для общества наибольшую ценность представляет не архитектура отдельного здания, пусть даже выдающегося, а совокупность компонентов, формирующих наилучшие условия жизни членов общества.

Рассказав об успехах современного периода развития градостроительства Советской Армении, следовало бы остановиться в общих чертах и на нерешенных проблемах, часть которых нами уже была затронута выше. Градостроительные разработки, ведущиеся в республике до 70-х годов, далеко не всегда обеспечивались необходимым исходным материалом и не подкреплялись соответствующими теоретическими и методологическими основами для прогнозирования. К началу 80-х годов картина заметно изменилась. Жизнь успела откорректировать многие положения, заложенные в основу последних проектов планировок городских территорий, связанных с развитием градообразующих факторов, оценкой территориальных ресурсов, ростом численности населения, задачами охраны окружающей среды и другими социально-экономическими, демографическими, экологическими и этническими вопросами. Некоторые градостроительные работы не располагают сегодня достаточным информативным материалом и анализом перспективной обеспеченности основными ресурсами и ожидаемого роста уровня социально-культурных потребностей населения, включая выявление степени их возможного удовлетворения в будущем.

Для определения путей творческого решения проблемы массового жилья, являющегося основным компонентом застройки городов и сел, требуется критическая оценка опыта жилищного строительства, ведущегося в Армянской ССР.

Архитектурно-художественный образ новых жилых образований, за небольшим исключением, стереотипен. Стереотипны решения и целых градостроительных систем и урбанизированных пространств, что особенно недопустимо в условиях своеобразной и характерной природной среды районов Армении. Четкая на чертежах проектных разработок пространственная структура новых жилых районов в натуре зачастую воспринимается как нагромождение объемов зданий, лишенное объемно-планировочной композиции. Там, где прослеживается эта взаимосвязь, результат оказывается много интереснее, а облик нового жилого образования — запоминающимся.

Значительно снижен эстетический уровень сложившейся застройки в итоге известных неудач в строительстве жилых образований в Ереване, Аштараке, Эчмиадзине, Иджеване, Ленинакане, отличавшихся до этого своим ярко выраженным архитектурным образом, связанным с самобытностью исторического развития и с богатством естественной среды территорий, на которых они расположены. Такое положение — следствие автономного развития типового проектирования, между тем оно должно основываться на результатах экспериментального проектирования и строительства. Только после экспериментальной проверки может быть дана путевка в жизнь той или иной типовой серии для массового строительства. При этом авторы типового проекта должны участвовать на всех последующих этапах проектирования вплоть до массового внедрения их типовых проектов в жизнь.

Многие недостатки современной армянской архитектуры объясняются слабостью градостроительного подхода к решению всего комплекса архитектурных, инженерных, технологических и других вопросов, которые выдвигает жизнь. В отсутствии перспективной оценки решений сегодняшних задач планировки и застройки городов и сельских населенных мест кроются многие недостатки современного этапа развития градостроительства. Градостроительные разработки (проекты районной планировки, генеральные планы городов и населенных мест и др.) не согласовываются всесторонне с долгосрочными прогнозами социального и культурного развития района, города или региона. В Ереване продолжительное время застройка центрального планировочного района из-за отсутствия соответствующих разработок велась не на основании определенных единых градостроительных установок, а исходя из локальных решений, ограниченных кварталом, улицей, отдельным домом или просто волевыми решениями. В результате наметилось разрушение сложившегося до середины 50-х годов архитектурно-художественного образа ядра Еревана.

Роль уникальных зданий трудно переоценить. Они несут важную градостроительную и художественно-образную нагрузку в организме города. Не редки примеры, когда образ целого города олицетворяется одним лишь зданием или комплексом. Так было во все времена: Кремль в Москве, Адмиралтейство и Петропавловский собор в Ленинграде, Дворец дожей в Венеции, Ратуша в Стокгольме и поныне служат символами этих городов.

Удачным выбором места и мастерской разработкой композиции этих зданий целый город может засверкать новыми, неведомыми гранями и, наоборот, неудача может привести к потускнению прежних архитектурно-художественных достоинств в больших пространствах — сферах влияния этих зданий.

Как явствует опыт, чем больше творческой свободы при проектировании уникальных общественных зданий и чем меньше они подвержены прямому навязыванию изделий массового строительства, тем выше их образно-художественный потенциал. ' В последний период в республике построен ряд уникальных крупных общественных зданий, многие из которых получили признание за ее пределами. В них ярче, чем в строительстве жилья, выразились концептуальные основы творческих направлений архитектуры, обусловленные свободой самовыражения.

Рассматривая примеры строительства жилья, в прошлых главах мы говорили об их недостатках в плане учета особенностей среды. Этот аспект в архитектуре уникальных зданий имеет более широкое значение и толкуется на качественно более высоком уровне. Значение его иерархично. Оно лежит между умелой привязкой здания к конкретному месту и его способностью выразить передовые общественные идеи. Между этими точками средового толкования архитектуры важнейшую роль играет объективное определение градостроительного значения объекта.

Ограниченность видов и форм общественных зданий в исторически сложившихся ныне крупнейших городах Закавказья была характерна. Ереван не составляет исключения. Тольк о немногие из этих зданий подчинены правилам градостроительного регулирования. Большая же их часть размещена стихийно, по законам частной собственности.

Преобладающими видами обслуживания были сферы торговли и ремесел. По форме эти учреждения большей частью совмещались в одном здании с жильем владельца или в виде доходных домов. Из этого объемного материала формировались две основные пространственные формы организации центров городов — главные улицы и торговые площади. Эти формы исторически соответствовали уровню социального развития общества и, в частности, уровню развития сферы обслуживания.

Новые социальные условия, созданные после революции, в корне изменили основы системы обслуживания. Возникли новые виды общественных зданий административных, бытовых, культурных, торговых и т. д. Это привело к развитию новых прогрессивных форм их функциональной и технологической организации.

Передовые градостроительные тенденции быстро вошли в кровь и плоть нашей практики. Однако недостатки, имеющие место в размещении общественных зданий, живучи и поныне. В чем же они проявляются?

В проектах центров городов не всегда на основе научных прогнозов определяются номенклатура и места общественных зданий. Не уделяется строительству общественных зданий должное внимание и планированию по этапам с целью формирования архитектурных ансамблей.

Ведомственное планирование строительства общественных зданий, вне комплексного планирования всего необходимого городу строительства, часто усложняемое неопределенностью их месторасположения и композиционного единства, приводит к случайному размещению объектов.

Во многом это объясняется схематизмом ПДП центров городов.

Несмотря на многочисленные примеры размещения общественных зданий в незапланированных по их назначению местах внутри ядра центра Еревана, в целом развитие его шло в рамках исторически сложившейся закономерности и соответствовало направлению развития центра и всей городской территории. Жизнь направляла этот процесс.

Своеобразными маяками в системе центра Еревана, вокруг которых по сей день продолжает формироваться его ядро, являются площади имени В. И. Ленина и Театральная несмотря на то, что по сравнению с первым генеральным планом Ереван вырос почти в семь раз. Здесь очевидны закономерности, которые должны определять дальнейшее функциональное зонирование центра города и размещение общественных зданий и комплексов в соответствии с их содержанием. В условиях реконструируемого центра их основу составляют следующие исходные позиции:

потенциальные транспортно-пропускные возможности различных зон;

учет функционального назначения зданий и частоты их посещаемости. Уникальные учреждения, являющиеся объектами эпизодической посещаемости, по роду своего содержания могут быть отнесены к зонам ограниченной транспортной доступности;

уникальные, редко посещаемые объекты должны найти место при зонах отдыха, являя собой их активную часть. Известно, что последние в крупных городах располагаются, как правило, на ландшафтных доминантах. Поэтому их гармоничное обогащение уникальными объектами приобретает особый градостроительно-компсзиционный смысл.

Ни одно из перечисленных нами условий не может быть самодовлеющим. Напротив, только одновременное решение всех условий может дать желаемый результат. Более того, именно этот комплекс является критерием для оценки качества размещения общественных зданий в центре.

Примеры красноречиво подтверждают это.

Так, крупнейший в республике двухзальный кинотеатр «Россия» в Ереване оказался на территории, ограниченной магистралями общегородского значения. Стадион «Раздан» на 70 тыс. зрителей в системе общегородского центра требует значительных усилий для решения транспортных и пешеходных проблем, вызванных его размещением в зоне отдыха реки Раздан у общегородской магистрали — Эчмиадзинского шоссе.

Характерен и другой пример. Здание нового универмага оказалось у колхозного рынка в самом центре реконструируемого района Еревана с узкими улицами, закрепленными опорными многоэтажными домами. Это привело к образованию значительных транспортно-пешеходных нагрузок в большом радиусе.

Нельзя не отметить также неудачное размещение ряда значительных административных и деловых учреждений по пр. Маршала Баграмяна в Ереване. Не лишены аналогичных недостатков и другие города республики.

Подобная практика случайного размещения общественных зданий не отражает уровень развития современной градостроительной науки. В одних случаях не выдерживаются принципы их зонального размещения. В других — по функциональному признаку они не группируются в местах, удобных для обслуживания транспортом. И, наконец, они оказываются втиснутыми в реконструируемую зону центра, не обеспеченную минимальными возможностями обслуживания транспортом. Физическая и психологическая дискомфортность сводит на нет эмоциональный заряд, полученный от посещения культурно-зрелищных учреждений, чем снижается их функциональная ценность.

Здание двухзального кинотеатра «Россия» со дня своего рождения было в центре внимания архитектурной общественности в силу своей масштабной значительности. Кроме того, в нем наиболее полно выявлены средства архитектурной выразительности. Наконец, оно свидетельствует о возросшем уровне мастерства зодчих республики, которое способно разрешить самые сложные комплексные вопросы современной архитектуры.

Ясность замысла внутренней композиции, выраженной игрой объемов двух залов, мастерское применение вантового перекрытия в сейсмических условиях, правдивое воплощение в формах современного содержания — вот, на наш взгляд, неоспоримые достоинства его архитектуры. Сопряжение двух залов, острое пластическое сочетание которых определяет монументальную сущность здания — лейтмотив композиции.

Кинотеатр задуман как многофункциональный культурный центр: кинозалы здесь объединены с выставочными помещениями, танцзалом, кафе. Кинозалы приподняты над вестибюлем, фойе и служебными помещениями. Развитие композиции начинается изнутри, а красота форм основана на их соответствии тектонике основных строительных материалов. Логично решение поднять залы на верхний уровень, высвободив в затесненных условиях нижний уровень под рекреацию.

В интерьерах нашли место скульптура и витраж, а также умелое использование естественного камня, который, теряя свою традиционную конструктивную сущность, выступает как активное декоративное средство и оттеняет современную тектонику здания.

Вместе с тем, общая правдивость здания, как отмечалось, неполно охватывает внешние, конкретные градостроительные вопросы.

Принятая планировочная форма здания с ее двухмерной, прямоугольной структурой трудно вписывается в треугольный участок, ограниченный магистралями, и по этой причине, вырастая в объем, вступает в противоречие с окружающей и без того довольно неудачной застройкой. Минимальная взаимосвязь между ними при отсутствии более сложной единой тематической или пропорциональной связи могла быть достигнута хотя бы единством пространственной ориентации либо же, как нам кажется, здание кинотеатра должно было решаться в более мягкой, скульптурной трактовке.

Своим объемом и сильной продольной осью, направленной против движения бульвара на юг, кинотеатр создал такую поперечную проспекту Октемберян динамику, что направление проспекта от вокзала к площади В. И. Ленина на этом участке оказалось пространственно перебитым в сторону бульвара. Это случилось еще и потому, что из-за ограниченности участка здание с гигантским «объемом-козырьком» повисло непосредственно над тротуаром проспекта.

В итоге все это создает впечатление, что образ здания начал формироваться задолго до определения места его строительства, т. е. оно с первых творческих шагов не было задумано частью конкретной градостроительной среды. Лишившись этой обязательной, как мы уже говорили, особенности градостроительного искусства, оно еще задолго до того, когда было осуществлено, потеряло те потенциальные архитектурные достоинства, которыми, несомненно, могло бы обладать, учитывая его уникальность и творческие возможности авторского коллектива. С сожалением приходится отмечать, что кинотеатр «Россия» не стал формирующим архитектурный ансамбль градостроительным объектом, несмотря на отмеченные достоинства.

На этих недостатках мы считали нужным остановиться для утверждения более высоких критериев оценки абсолютных достоинств этого произведения, ибо необычность формы здания в условиях нашего города, масштабные достоинства, небезынтересные приемы применения произведений прикладного искусства заслоняют саму архитектоническую сущность здания.

Авторами кинотеатра «Россия»» весьма плодотворно работающими в области строительства общественных зданий, на небольшом холме при склоне Арабкирского плато, в зоне студенческого городка сооружен комплекс Дворца молодежи.

Здесь в едином центре объединены универсальный зал на 1000 мест, зал бракосочетания, библиотека, выставочный зал, дискотека, гостиница, ресторан, кафе и т. д.

Над комплексом доминирует круглый высотный объем гостиницы, неориентированная обтекаемая форма которого равнозначна при обозрении со всех точек. С его последнего этажа, где расположено вращающееся кафе, открываются великолепные панорамы городского ландшафта.

Стилобатный объем комплекса, решенный террасами, арочными пропилеями и подпорными стенами из базальта различной обработки, несколько несвойственен авторам, верным основам «новой архитектуры». Прослеживается и обращение к национальным архитектурным традициям, хотя и со стремлением к их модернизации.

И здесь, к сожалению, приходится отметить средовые недостатки комплекса. Застроенный холм несколько подавлен несоразмерными с ним объемами комплекса, который к тому же планировочно оказался изолирован от композиционных артерий центра города. Вопрос этот ждет разрешения с точки зрения слияния богатого функциональными возможностями комплекса со всем организмом центра.

И все же здания кинотеатра «Россия» и Дворца молодежи в Ереване «бесспорно являются новаторскими по духу и формам, вводя новые тектонические закономерности и необычные сочетания приемов и принципов построения» [45].

В последние годы завершено строительство здания аэропорта «Звартноц». Объемное решение сложного комплекса весьма эффектно и подкупает своей лаконичностью. Во внешнем подковообразном объеме размещены зал ожидания со службами отправления; в центре — службы, обслуживающие пассажиров; ниже — зал прибытия. Этот объем связан с залом ожидания радиальными остекленными переходами. Центр этого гигантского колеса занимает грибовидный столп, увенчанный залом ресторана и помещениями диспетчерской службы.

Вся композиция внушительна по масштабности, но не переходит пределы, за которыми начинается область гигантомании. Это несомненно, одно из достоинств здания. Структура конструктивного скелета здания благодаря своей четкости и некоторой доли «ершистости» исключительно напряжена. Особенность, которая еще более усиливается почти полным соответствием этой структуры объемно-пространственной организации. Здание напоминает холмы вулканического происхождения, которыми усеяна Араратская долина.

Сейчас трудно сказать, как бы задействовало здание при полном освоении всего современного сложного технологического оборудования, но в нынешнем виде не все функциональные звенья представляются столь совершенными, как были задуманы. Блок услуг для ожидающих пассажиров оторван от залов ожидания и размещен в разных с ними уровнях. Второстепенная лестница в центре грибовидного столпа, стала важным коммуникационным путем для сообщения пассажиров, хотя она не имела такого назначения. Пассажиры все время, с момента прибытия на вокзал, находятся в поиске то одной, то другой службы.

В чем причина этого? Ведь многократно и компетентно рассмотренный проект перед реализацией получил одобрение.

А дело в том, как нам кажется, что признанный лучшим конкурсный проект с линейной композицией в процессе дальнейшей разработки претерпел значительные изменения. При переходе на круглую форму под ее воздействием технологические и композиционные достоинства первого варианта неожиданно не только не сохранились, но и преобразовались в недостатки.

Линейная композиция плана широко раскрывала залы ожидания на летное поле и на гору Арарат. В реализованном варианте большой подковообразный зал ожидания воспринимается стереотипными изолированными фрагментами, лишенными каких-либо доминантных ориентиров на внешнюю среду. Вследствие этого человеком овладевает чувство нахождения «везде и нигде», т. е. выраженного психологического дискомфорта.

Таким образом, форма здания оказалась в определенной отчужденности от его технологической и особенно композиционной сущности. Она создает впечатление, что авторы сознательно шли на создание замкнутой, обращенной внутрь себя композиции, хотя с этим трудно согласиться.

Однако и здесь имеет место ряд непоследовательностей, порождающих противоречия.

Так, например, в разрезе основной объем зала ожидания высокой частью обращен на башню. Однако перерезанность пространства в продольном направлении антресолью и глубоко выдвинутыми в зал лестницами, ведущими на нее, лишает весь зал последнего опорного ориентира для человека в пространстве — центрального двора. Это становится очевидно, когда оказываешься в плоскости антресоли. К тому же антресоль представляется технологическим излишеством, так как растянутость точек регистрации пассажиров в главном зале столь велика, что пространство между ними далеко не полностью используется ожидающими пассажирами.

Думается, что при разработке проекта реализованного варианта здания произошел отказ от первоначальных средовых концептуальных основ в пользу ортодоксального функционализма. Это привело даже где-то к потере человека как потребителя архитектуры, и не только в функциональном плане.

Умение выделить и расставить пространственные элементы по своей значимости не есть категория академическая. В его основе лежат свойства человека по ним угадывать свое место в пространстве и далее при помощи композиции определять свои действия во времени. В этом заключается глубинная сущность искусства пространственной организации — архитектурной композиции.

Проверенному жизнью предмету композиции функционализм под предлогом борьбы против академизма в последние десятилетия нанес тяжелый урон. Тем самым естественный процесс рождения архитектуры из конкретной среды и в соответствии с биологическими свойствами человека подменялся лозунгами о новаторстве.

Но разве не на этих свойствах человека и не на основе требований конкретной среды рождается новое? Не отрыв ли от этих основ породил расхожие шаблоны «новаторских» образцов, по которым стали кроить архитектуру чуть ли не всей планеты?

Конкретную среду следует трактовать шире: от участка строительства до национальных и этнических особенностей людей, их духовных устремлений и идеалов.

При этом все конкретное одновременно следует рассматривать в общем универсальном русле, т. е. в чертах классического подхода к задаче. Требование о том, что «прямое восприятие человеком своего окружения должно быть главным критерием его ценности» [46], сегодня имеет особый и актуальный смысл. В этом контексте нам представляются интересными другие два здания аэровокзалов: «Эребуни» в Ереване и Ленинаканский. Простая и органичная форма в соответствии с ясной технологией вылилась в целостные гармонические композиции. Формы их, несомненно, современны, сохраняя в то же время традиционалистские корни. Сомасштабно решены и внутренние пространства зданий.

Другим примером является здание Центральной детской библиотеки им. Хнко-Апера в Ереване. Ответственное место в архитектурно-организованном курдонере квартала, по соседству с Театром оперы и балета предъявляло особые требования к формированию композиции здания. Компоновка внутренних пространств, контрастное их сопоставление и пропорциональные соотношения весьма выразительны.

Некоторое сомнение внушает равнозначная трактовка объема во внешней композиции, образовавшая вертикальную пространственную ось вместо продольной, в сторону театра. Обширное пространство с Лебединым озером требовало от композиции библиотеки соответствующего доминирующего акцента, тем более что торцевые плоскости формирующих курдонер существующих зданий с их определенными архитектурными темами, наш взгляд, недвумысленно подготовили это.

Логические предпосылки подобного пластического решения требовали в здании библиотеки их выхода на свою кульминацию. Однако вместо этого здесь нас встречает тема асимметричной глухой стены с декоративной расстановкой на ней окон.

Так, градостроительные просчеты снизили многие достоинства этого, несомненно интересного здания.

Закрепление здания Государственной картинной галереи на площади имени В. И. Ленина вызвало значительные трудности в достижении задуманного Таманяном сложного градостроительного единства между Театральной площадью и площадью имени В. И. Ленина. Ошибка эта настолько непоправима, что пять из семи авторских коллективов, принявших участие во Всесоюзном конкурсе на центр Еревана, в своих проектах либо искали другие пространственные связи между этими ансамблями, либо предложили полностью отказаться от нее, т. е. от Северного проспекта.

Пример этот показывает, к каким необратимым градостроительным последствиям может привести неверное решение только одного здания. Проведенный в 1984 г. конкурс на застройку Северного проспекта вновь подтвердил это.

Здание нового почтамта на оси Главного проспекта также закрыло пространственную связь с Кондом и зоной отдыха, в ущелье реки Раздан, превратив большую часть проспекта в удлиненное, замкнутое пространство — ни проспект, ни площадь. Обидно, что эти ошибки реализованы вопреки предупреждениям архитектурной общественности.

А ведь примерами удачного вписания зданий в городской ландшафт еще в недавнем прошлом мы не так уж бедны. О них было сказано выше.

Архитектура как пространственное искусство развивалась в течение тысячелетий. Новые приемы пространственной организации постоянно обогащали достижения прошлого. Можно отказаться от применения орнамента, отбросить устаревшую конструкцию, но трудно изменить принципы пространственной организации, которые всегда являлись художественной сутью ансамблей и определяли роль частного в целом.

Все удачные примеры независимо от времени их строительства роднит чувство среды, масштабности, композиционного единства, динамичности развития темы, музыкальности ее разработки и т. д.

Многовековой опыт цивилизации сформировал эстетические аспекты градостроительства в достаточно точную науку. Однако многие из нас не всегда обращаются к ее услугам и надеются на свою безошибочную интуицию, не говоря о таких профессионально сложных формах достижения гармонии среды, как создание гармонических рядов или контрастных сопоставлений тем. С горечью сталкиваемся с частым отсутствием таких хрестоматийных правил взаимосогласованности зданий, как соблюдение единых высот и членений с соседними зданиями, решение их стыков, согласование масштабности, простое тематическое родство, колорит, фактура и т. д. Одним словом, забываем об обычном «чувстве локтя» между зданиями. В этом смысле, на наш взгляд, показательно новое административное здание по Главному проспекту.

Месторасположение здания чрезвычайно ответственно. Напротив находится Дом правительства, а с западной части раскрывается площадь имени В. И. Ленина. Чтобы понять это здание, следует вновь обратиться к соседнему с ним Дому правительства.

Это главное по значению здание на площади. А. Таманян выбрал его место асимметрично и кажется — даже ординарно по отношению к главным осям пространства. Но это только первое впечатление. Рассматривая генеральный план центра, нетрудно понять значение этой идеи. Ось Северного проспекта на площади имеет излом, направляясь далее на юго-запад. Дом правительства с его неосуществленным объемом зала, должен был стать своеобразным градостроительным «шарниром», на котором происходит излом этой оси.

Ядром площади, его статическим началом, таким образом становился этот объемный акцент, перекликавшийся со сценической коробкой Оперного театра в северной части проспекта.

Отсюда и весь облик Дома правительства, задуманный в единой архитектурной теме, динамично развивающейся в сторону зала, т. е. главного входа. Выбранная тема стены с проемами мастерски разрабатывается подобно сложному полифоническому музыкальному произведению. Масштабная, пластическая, силуэтная кульминация находится в нужном месте.

Тончайшая разработка архитектурной темы имеет симфонический характер. Всюду сила и нежность идут рука об руку, нигде не давая абсолютной, «лобовой» трактовки ни одному, ни другому. И только контрапунктное их звучание подчеркивает необходимую общность в одном из ключей. В этом аспекте здание стоит в одном ряду с шедеврами советской архитектуры и является наглядной школой высшего мастерства. Сравните только микрорельеф бровок над нишами пилонов и мощную пластику главной аркады! Вот по соседству с этим зданием и построено новое административное здание.

Прежде всего оно вступает в единоборство с Домом правительства высотой своего объема, превышая его почти в два раза. Сверх меры гипертрофированный масштаб аркады также спорит с темой Дома правительства и других зданий площади. Статичная, симметричная композиция не представляется обоснованной, так как обращена не к главной площади города, а на второстепенную территорию автостоянок — в тыльной части Дома правительства. Надуманность ее особенно обнаруживает себя со стороны площади имени В. И. Ленина, проектируясь на пространство которой, здание смотрится в половине своего объема глухим массивом, ассоциирующимся с образом промышленного или другого сооружения.

Как же решены в этом здании другие вопросы? Во-первых, несущий железобетонный каркас здания полностью изолирован и не участвует в формировании архитектурного облика, предоставляя полностью эту роль наслонной на каркас стене.

Во-вторых, эта стена взяла на себя всеми выразительными средствами представлять конструктивную сущность здания, тогда как при нормальной роли каркаса она должна была нести всего лишь функцию ограждающей конструкции. Однако и этого оказалось мало. «Нагруженная) функциями стена была еще более «усилена» тем, что в ней упрятали коммуникации кондиционирования воздуха. В довершение всего архитектурная тема — аркада, как бы выточенная в стене, необычностью своей формы настолько декоративна, что лишает традиционную для национальной архитектуры тему стены здравого тектонического смысла.

Многие успешно применявшиеся нами в недавнем прошлом тектонические приемы считались нормальными. Сегодня мы уже так не строим. Поэтому нам кажется, что оценка нашим сегодняшним постройкам должна даваться с позиций современного уровня развития техники.

Каркас, обложенный каменной стеной, на наш взгляд, никак нельзя в век заводских панелей признать современной тектонической системой, так как оба они — самостоятельные архитектурные субструкции.

Все эти наслоения в здании не могли не повлиять на художественный уровень ансамбля. Более того, ясно, что самому зданию Дома правительства при этом был причинен определенный художественный ущерб. Монументальная тема стены с арками Дома правительства по ул. Мелик-Адамяна, площади имени В. И. Ленина, ул. Налбандяна и Главному проспекту будто бы уменьшилась в размере. А ведь сколько требовалось мастерства А. Таманяну, чтобы достичь этой монументальности в низких, трехэтажных объемах!

Несмотря на заданные абсолютные размеры, новое здание теряется в пространстве из-за отсутствия живых связей с ним. Это парадоксально, но, нам кажется, что при его подчиненном решении в сложившейся ситуации, соответствующем пропорциональном членении оно могло подчеркнуть доминирующее значение Дома правительства и тем самым стать частью единого целого. От этого оно стало бы не только значительнее, но и преодолело бы свою чуждость сформированному архитектурному окружению.

Все это — результат неверно поставленной задачи и выбора путей ее решения.

Для определенной степени полноты разбора, не лишне будет отметить еще одно обстоятельство.

Было время, когда небольшой кусочек орнамента на фасаде расценивался как «излишество». Несомненно, что при этом допускались явные перегибы. Однако, как расценить результат работы, где конструктивная щедрость такова, что ее возможно хватило бы на строительство двух подобных зданий? Не здесь ли место подлинных излишеств?

Сложный сплав, именуемый мастерством, состоит из идейной зрелости, способности точно определять задачу и выбрать пути ее решения. Таланту и профессиональной выучке обязательно присущи эти способности, предохраняющие от непоправимых ошибок.

В одних случаях эти ошибки — результат сознательной недооценки их последствий, в других же — неверно поставленной задачи.

Архитектура создается сообществом людей. Только взаимно согласованные действия создают архитектурные ансамбли. При современных объемах строительства не могут быть никакие «объемные сенсации» без пространственного осмысления группы сооружений.

Решающую роль приобретают перспективные градостроительные разработки, на основе которых должны определяться не только места необходимых центру города общественных и других зданий, но главное — их пространственное и архитектурно-художественное взаимоотношение со сложившейся застройкой.

Другой формой организации обслуживания должна стать свободная пространственная форма с ее удобным местоположением по связи с жилыми территориями, транспортными коммуникациями, зеленью общественного назначения, а главное — совмещенностью видов обслуживания в многофункциональных центрах.

При полной реконструкции ветхого и аварийного фондов в центрах городов высвобождаемые территории должны быть, в первую очередь, отведены под формирование узлов центрального ядра города. Растущее, трудно прогнозируемое многообразие форм обслуживания требует бережного отношения к этим территориям. В связи с тем, что программы освоения этих территорий строительства общественных зданий не находятся во временном соответствии, их следует резервировать путем временного благоустройства. Не следует их отдавать под жилое строительство, темпы и объемы которого сейчас резко опережают все виды гражданского строительства и поглощают большинство свободных земель. Стихийное образование узлов обслуживания приводит к разрушению композиционно-функциональной системы центров. Разобщенность лишает систему масштабности и затрудняет комплексное решение транспортных вопросов.

Удобное же транспортное обслуживание этих узлов, согласованное с гармоничным подбором учреждения в многофункциональные центры, сохраняет силы и время населения.

Значительным событием в жизни республики последних лет стало строительство Ереванского метрополитена.

В условиях сильно разросшейся городской территории (около 17 тыс. га) и наличия перевалившего рубежи 1 млн. населения, метрополитен представляется тем радикальным средством, которое помогает решать не только проблемы передвижения. Благодаря ему ощутимо снижается загрязненность атмосферного воздуха от наземных транспортных средств, что способствует повышению качества среды обитания.

Считается, что метро — дорогостоящее сооружение. «Это справедливо, если рассматривать его только как объект строительства. Но если принять во внимание, что оно позволяет экономить огромные затраты, необходимые для прокладки и реконструкции магистральных улиц, при которой сносится немало жилых домов, для развития трамвайного, троллейбусного движения, а главное сократить время поездок населения, то окажется, что метро — самый дешевый вид транспорта! [47].

Фактору времени в индивидуальной жизнедеятельности людей наша идеология придает одно из определяющих значений.

«Время есть пространство человеческого развития». «Настоящее богатство — такое время, которое не поглощается непосредственно производительным трудом, а остается свободным для удовольствий, для досуга, в результате чего откроется простор для свободной деятельности и развития».

Таков вкратце комплекс основных факторов, определяющих любые действия, призванные увеличить ресурсы свободного времени трудящихся.

Нетрудно оценить значение снижения «транспортного времени» в этих ресурсах и роль метрополитена как радикального средства для достижения этого в условиях крупнейшего города.

Красноречиво свидетельствует в пользу метрополитена и тот факт, что за неполных два года первая очередь метрополитена с пятью станциями перевезла более 80 млн. пассажиров. На строительстве метрополитена были использованы инженерно-технические и архитектурные достижения советского метростроения, богатый опыт которого имеет всемирную славу. Тем не менее творческий подход в учете каждого конкретного условия дал свои интересные и разнообразные решения.

На станциях вновь нетрудно проследить широту творческой направленности, характерную для архитектуры республики в последние десятилетия. Она охватывает диапазон между концепциями «новой архитектуры» и тенденциями привлечения традиций национальной архитектуры. К первому направлению следует отнести станции «Еритасардакан» и «Маршал Баграмян»; ко второму — «Площадь Ленина», «Горцаранаин», «Сасунци Давид» и отчасти «Барекамутюн». В стадии строительства находятся еще две станции: «Площадь Спандаряна» и «Шенгавит».

Главным звеном наземной части станции метрополитена «Площадь Ленина» является рекреационный подземный дворик с мощным фонтаном, струи которого видны на уровне верхней площадки. Эскалаторы отсюда ведут на станцию, архитектура которой построена на мотиве перспективных арок, ассоциирующихся с древнейшими формами национальной архитектуры. Однако здесь нет тени архаизма или стилизаторства, так как формы эти творчески переосмыслены.

Менее удачно решена верхняя площадка. Она значительно приподнята над уровнем улиц.

И все же здесь «логично организованная, хорошо функционирующая, т. е. безукоризненно современная форма «расцветает» орнаментом, порождающим ассоциации с образами национальной культуры... Скупые, но точно найденные детали завершают композицию, естественно соединяющую полезное и прекрасное» [48].

Несколько в отличном плане идет интерпретация преемственности национальной архитектуры в станции «Горцаранаин» и «Сасунци Давид». Если в первой акцент поставлен на применение традиционных конструктивных, тектонических тем стены и перекрытия в строгом соответствии с современным рационализмом, то во второй -— доминирующее значение придано скульптурно-пластическому началу. Образно-художественная задача углубления темы национального эпоса, герою которого поставлена великолепная скульптура на привокзальной площади, здесь> нахрдит свое отражение. Мастерски выполненные рельефы вестибюля показывают безграничность пределов решения серьезных архитектурных проблем различными средствами.

На станциях «Маршал Баграмян» и «Еритасардакан» хочется остановиться особо. Они отличаются друг от друга, несмотря на общее формальное примыкание к концепциям «новой архитектуры».

Авторы первый станционный зал решают в стоечно-балочной системе с активным привлечением к архитектуре средств искусственного освещения. Хотя и реализация не полностью соответствует проекту, но сочетание беломраморных рядов столбов с дневным освещением звучит легко и празднично.

Много интересного вложено и в архитектуру наземного вестибюля. Через сплошное остекление павильона, сооруженного в стальных конструкциях, просматривается зелень парка, в котором он построен. В отличие от бессредовых сооружений «новой архитектуры» авторы, формально оставаясь на ее позициях, все же сделали удачную попытку композиционной увязки вестибюля с окружающей средой путем пропуска внутреннего мостика через павильон в сторону холма за ним. Но, к сожалению, немасштабность маленького прохода, направленного к большому холму, заставляет усомниться в целесообразности поднятия всей высоты павильона, заслонившего природную доминанту по оси подхода к ней с проспекта. Тем не менее, станция в целом и может считаться авторской удачей.

Последовательностью воплощения остроконфликтной концепции отличается станция «Еритасардакан»1. Функционалистско-дизайнерская «внутренняя правда» здесь вылилась в чрезвычайно заманчивую и выразительную форму. Наклонный эскалаторный тоннель, продолжаясь над вестибюлем, выражен огромным железобетонным световым фонарем. За его масштабом безошибочно угадывается огромное подземное сооружение, которое оно «представляет» на открытом воздухе. Динамичность формы поддержана экспрессией окружающих стен, как бы устремленных за ней.

В отличие от предыдущего примера в станции «Еритасардакан» ощущается бескомпромиссность в претворении основного замысла. Тыльная сторона павильона не столь активно раскрывается на пространство бульвара, как этого объективно требовала среда. Представляется, что при соответствующей реакции на это, можно было бы добиться такой уравновешенности всей композиции, которая несколько обуздала бы ее мощную динамику и смягчила бы крайнюю близость входной части к тротуару.

Подземный станционный зал благодаря умело найденным пропорциям пилонов, а также их оригинальной архитектуре кажется просторным и вместе с тем уютным. В целом станцию и особенно наземный вестибюль можно считать яркой находкой в рамках реализованной архитектурной концепции.

В станции «Барекамутюн» обращает на себя внимание оригинальное решение подземного кольцевого пешеходного перехода, в центре которого размещено кафе. Умелое владение средствами современного дизайна совместно с богатым наследием национального прикладного искусства сообщило сооружению определенный архитектурно-художественный интерес.

В сооружениях Ереванского метрополитена нетрудно заметить, ъ каком широком круге творческих концепций и огромном диапазоне привлечения средств художественно-образной выразительности работают ныне армянские архитекторы. Впрочем, это подтверждает нашу мысль, высказанную вначале относительно одновременного и совместного сосуществования обоих извечных направлений в искусстве: классического и романтического. Добавим лишь, что при этом романтическое направление было своего рода «экспериментальной лабораторией», где получало путевку в жизнь все новое, а классическое — умело внедряло.

«Национальные черты дополнительно конкретизируют региональные (наверно, и средовые, А. Г. и М. Т.) особенности. Тут существуют две позиции. Сторонники одной считают, что нужно создавать современными средствами комфортные сооружения, учитывающие специфику климата и сегодняшних запросов народа, и это как раз и явится современной национальной архитектурой. Но сложность в том, что сегодня запросы наций неотъемлемо включают национальную историческую традицию и интерес к ней растет. Сторонники второй позиции акцентируют именно этот момент и стремятся создать наци он а л ь н о-у знаваемую архитектуру (выделение наше А. Г. и М. Т.), сознательно интерпретируя историческое наследие. Пожалуй, как нигде отчетливо обе позиции проявляются в Армении...» [49].

Среди общественных зданий, построенных в других городах, обращают на себя внимание административное здание в Абовяне ', кинотеатр в Эчмиадзине, Дом творчества кинематографистов в Дилижане и др. Их среда различна. Если первое находится в центре нового города, а второй (кинотеатр) — недалеко от выдающихся памятников средневековой архитектуры, то третий — в богатейшей ладшафтной лесистой местности с реликтовой растительностью. Тем не менее их объединяет чувство среды и ее учет в формировании архитектурно-художественного образа.

В кинотеатре традиционная каменная аркада портика нашла современное выражение не только в оригинальном перспективном построении. Весь строй древней каменной темы звучит необыкновенно свежо благодаря выверенности пропорциональных соотношений в соответствии с тектоникой комбинированной конструкции здания — из камня и железобетона. Выбор формы продиктован историко- заповедной сущностью окружения и, несомненно, оправдан.

В другом ключе решен Дом творчества кинематографистов. Здесь ценна неординарность композиции. В позитивном плане функционалистские концепции, верность которым сохранена авторами, здесь в целом нашли контакт с окружающим пейзажем. Крупные объемные массы сооружения, четко сформированные по функциональному признаку, образуют композицию, пронизанную компонентами пейзажа. Умело использован рельеф во входной части.

Рекреационный дворик выражен своеобразным вестибюлем, с которого разветвляются пути в звенья сооружения. Особенно удачно решены коттеджи.

Некоторое беспокойство, на наш взгляд, вносит щедрое использование разных конструктивных приемов и отделочных материалов. Однако крупная масштабность композиционного приема в определенной мере снижает значение этого недостатка, сохраняя при этом целостность сооружения и единство его восприятия. И все же стилистическое разнообразие форм, по-видимому> несколько ослабляет это достоинство.

Ярким и значительным событием архитектуры республики последнего времени является завершение строительства крупнейшего общественного сооружения - спортивно-концертного комплекса (СКК) в Ереване.

Комплекс построен на холме парка Цицернакаберд, господствующем над всей северо-западной зоной центра города. Объем сооружения дополняет богатый ландшафт парка вдоль живописного ущелья реки Раздан. Подходы в виде каскада (фонтаны, лестницы, эскалаторы) организованы со стороны магистрали общегородского значения — ул. Ленинградян.

Внутренняя пространственная композиция комплекса органически вытекает из конструктивных и технологических предпосылок. По существу внешний облик здания здесь стал четким выражением конструктивной сущности современного крупнопролетного перекрытия. Неоднозначность его формы, оправданной сложностью всего сооружения, определила и архитектурно-художественный образ.

СКК является сооружением многофункционального назначения. Большой зал на 5000 мест для спортивных состязаний и массовых зрелищных представлений находится над вестибюлем и связан с ним лестницами и эскалаторами. Малый зал на 1300 мест расположен по оси вестибюля. Перед залами находится поворотная трибуна, которая, трансформируясь, увеличивает емкость каждого зала на 1000 мест. Весьма эффективно во всем комплексе решены вопросы естественного и искусственного освещения. Крестообразный свод над главной ареной, решенный вантовой конструкцией, дополняется свободно висячими консольными крыльями. Сквозь зазоры между ними проникает естественный свет, способствующий облегчению массивных конструкций. Невольно возникают ассоциации с традиционными приемами использования естественного света в образцах народной архитектуры.

На уровне высокой современной техники решены вопросы акустики, информационной службы.

Пространство над концертным залом и колосниками можно использовать для проведения различных совещаний, симпозиумов и в качестве репетиционных помещений.

Особо следует отметить работу проектировщиков и строителей. СКК показал их возросшую техническую зрелость в решении комплексных задач сложных современных сооружений, достойных крупнейшего современного города. В этом смысле был сделан скачок в овладении новой суммой научно-технических средств и возможностей их реализации.

Некоторая неувязка главного подхода к СКК с планировкой района и активная пластика каскада, нарушающая естественную структуру холма, существенно не влияют на общую величественность комплекса, несомненно являющегося достижением нашей архитектуры.

Архитектура — древнейшее из искусств. Она является носительницей большой правды. В ней всегда «сияет истина». Только она из всех искусств — в полной мере искусство пространственное. В отличие от живописи и скульптурь!, она не может быть перенесена в любую среду. Это обеспечивается гармонической связью единства внутренней и внешней композиции с окружающим пространством. В этом заключается главный критерий оценки художественной ценности архитектурного произведения.

Связь сооружения с глобальным пространством осуществляется через его связь с конкретной средой. Только таким образом здание становится частью бесконечного. Обращение к истории развития этого положения показывает, какими сложными, однако целеустремленными путями люди стремились сделать здание или сооружение частью вселенной.

На отдельных исторических этапах идея эта в зависимости от степени развития технических возможностей общества и эстетических идеалов осуществлялась различными средствами. Например, если в древнегреческой архитектуре стоечно-балочная, а в армянской архитектуре стеновая тема добивались действенной связи с окружающей средой, то в эпоху Возрождения идеалы стали опережать технические возможности и эта связь стала иллюзорной. Такие композиционные вопросы, как раскрытие здания на природу, его направленность, обращение на какие-то ладшафтные или архитектурные доминанты чаще стали носить изобразительный характер. Сила эстетического идеала была настолько велика, что влияние ее можно проследить даже в антуражах. произведений живописи этой эпохи (Джотто, Пьеро делла Франческа, Карпаччо и др.).

Таким образом, несмотря на характер воплощения, связь с окружающей средой всегда оставалась в центре внимания как одно из основных требований архитектурной композиции.

Творческий процесс предполагает создание необходимой идеальной модели, которая в процессе своей конкретной материализации в форме здания гармонизируется с данной средой, учитывая ее особенности.

Выразительными средствами архитектуры, такими, как требуемая масштабность здания, верный выбор ведущей темы с ее динамикой развития (рождения, роста, кульминации, спада и угасания), пропорциональный строй сложившейся архитектурной среды, логически диктующий строй нового здания, пластика, цвет и т. д. — удается мертвый строительный материал как бы одухотворить.

В природе нет обезличенной, абстрактной ландшафтной или архитектурной среды. Понятно, насколько объективно должны быть учтены композиционные предпосылки, диктуемые конкретной средой. Их сбор, накопление и синтезирование — важнейшая часть творческого процесса. Здесь не может быть речи о неких математически определенных методах, о простом геометрическом порядке. Простой порядок ничего общего не имеет с классическим пониманием композиции — сложным художественным порядком. Первый чрезвычайно ограничен в возможностях отражения разнообразия окружающего нас мира, беден и чужд искусству. Второй же бесконечно богат, ибо основан на законах жизни и природы. Постоянно обогащаясь открытиями науки и техники, он динамичен в развитии и щедр художественными откровениями.

Красоте свойственны задачи не простого подобия или элементарного порядка, дающие эстетический примитив. Она основана на сложной гармонии и, более того, гегелевской «гармонии гармонии и дисгармонии».

Подлинное архитектурное произведение — симбиоз разумного и эмоционального начал. Незадолго до смерти Шопена Эжен Делакруа записал в своем дневнике: «Наука, как ее понимают и представляют себе люди, подобные Шопену, есть не что иное, как само искусство и, наоборот, искусство совсем не то, чем считает его невежа, т. е. некое вдохновение, которое приходит неизвестно откуда, движется случайно и изображает только внешнюю оболочку вещей. Это — сам разум, увенчанный гением, но следующий неизбежным путем, установленным высшими законами» [50].

Справедливость этих слов применительно к архитектуре непререкаема.

В зависимости от таланта и темперамента, культуры и интеллекта творца ответы на задачи в одной и той же среде могут быть различные, но при всех обстоятельствах — учитывающие объективные, логические установки, диктуемые средой. Творец здания, образно говоря, должен «перевоплотиться в здание», которое он создает.

Степень тонкости учета архитектором объективных установок среды должна определить иерархическое место произведения в среде. Отсюда вытекает и степень его выразительности. Этот комплекс в целом характеризует личность творца, в диапазоне от его мировоззрения — вплоть до вкуса, являющегося эстетическим выражением нравственных взглядов.

Всем этим арсеналом выразительных средств умело пользовались наши предки, создавшие такие шедевры, как храмы Рипсиме и Звартноц, Ахпат и Санаин. Масштабная собранность Рипсиме, несмотря на размеры храма, придала ему свойства сотворенного природой кристалла, способного войти в пейзаж Араратской долины. Сложные комплексы Ахпата и Санаина, находящиеся друг от друга на достаточном расстоянии и решенные на различных объемно-пространственных началах, производят впечатление строго взаимосогласованных комплексов. Монументальная скульптурность первого дополняется пластичной изрезанностью второго, образующего локальные и логичные, направленные на среду полураскрытые пространства. Мужественной строгости одного противопоставлена поразительная масштабность, человеческая теплота другого.

В ясный день они взаимно обозреваются. В плохую же погоду, в условиях полной невидимости они напоминают о себе звоном колоколов. Однако их совместное восприятие в четвертом измерении — времени, самое поразительное: гармония между ними преодолела пространство. В этом можно убедиться, если в течение одного дня осмотреть оба памятника в независимой последовательности. Здесь достигнут удивительный «перезвон» между ними — в широком смысле слова.

Не на этих ли классических принципах единства армянской архитектуры основаны ансамбли академика Таманяна? Античной скульптурности объема Оперного театра противопоставлена строгая пространственная организованность площади имени В. И. Ленина, героическая масштабность которой позже не нашла ожидаемой поддержки.

Уже говорилось, что архитектура всегда конкретна во времени и пространстве и вместе с тем она специфична двуединством функции, как принято говорить — внутренней и внешней. Даже жилой дом служит не только бытовым функциям ограниченного числа жильцов. Он определенными средствами архитектурной выразительности через единство с соседними домами входит в городскую среду, становясь «вещью для всех».

Таковы и все здания. В них меняется только внутренняя утилитарная функция для непосредственных потребителей и внешняя, духовная для всех, в соотношениях, определяемых местом и значением каждого из них в системе города. Конкретность во времени выражается в форме стилевых особенностей, присущих каждой исторической эпохе.

Пространственная же конкретность помимо таких простых проявлений, как учет физико-географических факторов (ландшафт, рельеф, климат и т. д.), имеет в виду более сложные формы, определяющие духовное содержание искусства архитектуры, в том числе и безошибочное определение, так сказать, архитектурной тональности здания. Любое упущение здесь ведет к общей неудаче.\

Именно на этой ступени выдерживается экзамен на мастерство, требующее огромного культурного потенциала, знаний и таланта, опирающееся на художественное осмысление среды.

С сожалением приходится отмечать, что с тех пор, как наша архитектура 30 лет назад перешла на новый путь развития, именно здесь мы понесли самые большие потери богатств, накопленных прежними поколениями. Наша увлеченность концепциями «правдивости» и «рациональности», как теперь видно, слишком дорого обошлась в формировании больших градостроительных пространств, масштабы которых постоянно росли.

При проектировании зданий нами больше руководило стремление сделать новое, необычное, ни на что не похожее. Это стремление само по себе прогрессивно, если преследует конкретизирующие архитектуру во времени и пространстве цели и опирается на культуру широкого средового понимания архитектуры.

Общее понятие о связи со средой, с природой лежит в основе пространственной сущности архитектуры. Оно бесконечно, как само пространство. Органичность этой связи, обусловливающей красоту как проявление единства и гармонии, определяется полнотой учета и отражения в архитектуре особенностей конкретной среды.

В этом свете средовость выражается не просто учетом региональных особенностей или своеобразия места. Ее своеобразным и более высоким духовным проявлением выступают национальные и исторические корни. Не в них ли всегда крылись подлинные ресурсы новаторства и разнообразия? Не упразднение ли этих истоков породило скуку и монотонность, для определения которого мы устремились к первооткрытиям «нового»: лишь бы не обращаться к уже давно известным истокам? Так «новаторство» становилось лишенной почвы самоцелью. Шаг за шагом наши здания и сооружения, теряя общность архитектурного языка, становились подобными людям, которые лишены способности понимать друг друга. Стремление к новизне стало просто престижным. Ранее мы столь рьяно не ратовали за новизну. Не симптоматично ли это? Не проявление ли это сожаления по утрате искусства создания нового? Не является ли однообразие еще и следствием отказа от средового понимания архитектуры? Не отрыв ли от этого могучего источника разнообразия и замыкание только в сфере внутренней «правдивости» породил расхожие внешние композиции, откуда пошли и слепое копирование, и стереотипы?

Не без основания некоторые теоретики постмодерна стали утверждать, что «стремление, само по себе, к новизне — омерзительно». Скажем мягче; прежде чем стать непохожими на других, сначала надо быть таким, как все. Этот закон природы выражен также в искусстве, где «каждое лицо — тип, но вместе с тем и вполне определенная личность».

Не потому ли сейчас мы все более стали обращаться к мастерам прошлого в поисках истин, растерянных нами?

Гармоническое мышление в архитектуре, подобно музыке — суть профессиональная категория, обязательный уровень для творца. Если архитектура не может быть вне гармонии со средой, то подобно человеку, она не может не иметь высших, духовных особенностей, определяемых средой: этнических, исторических и, наконец, национальных.

Эти категории составляют нашу общественную память, помогают нам развивать и совершенствовать издревле перешедшую к нам культуру, традиции и миропонимание. Только одно поколение не в силах создать все это. Подобно тому, как путь в космос, говоря фигурально, начался с каменного века, так и достижения современного строительного искусства основаны на опыте всех предыдущих поколений. Бесконечность этого процесса определена жизнью для создания, оценки, отбора и развития.

Так распорядилась природа.

Не этим ли объясняется то, что во времена чужеземного владычества и упадка собственной культуры Армения — страна камня, строила из сырца-кирпича? Отказ от памяти прошлого может превратить людей в существа, лишенные разума и воли, без роду и племени. И никакие потуги на «новизну» не могут изменить дело.

Искусству архитектуры свойственно пробуждать другие, более возвышенные эмоции, чем удивление, хотя и есть искусства, где это считается главным. Таково, например, цирковое искусство. В этой связи уместно вспомнить слова одного из пионеров «новой архитектуры» Корбюзье, не побоявшегося сравнить архитектора с акробатом, который

«.. .доверяет свою жизнь случаю, для чего он в постоянной опасности для жизни делает движения, которые необычны и стоят на границе возможного и даже за ней... Он готов сломать себе шею, кости и разбиться... он принадлежит другому миру — миру акробатики. Он делает вещи, которые другой сделать не может» [51].

Такой «новизной» недвусмысленно определялся эстетический критерий целой эпохи...

Мы в большей мере солидарны с теоретиками, которые ратуют сегодня за нормативность формы и универсальность архитектуры. Эти качества органически вытекают и обусловлены средовой контекстуальностью в том широком понимании, о котором мы говорим.

Наконец, вершинами, пиками искусства, в том числе и архитектуры, следует признать произведения, которые порождены прогрессивными общественными идеями и своей высокохудожественностью возвышают народ, помогают ему жить, а часто и выжить в трудные для него времена.

Эти произведения высшего разряда, как правило, интернациональны прежде всего своим национальным своеобразием.

Мы не верим в глобальную интеграцию культур. Если это случится, то будет означать катастрофу. Мы убеждены, что национальное в своем совершенном проявлении интернационально и является достоянием всех народов.

Именно, благодаря этим качествам, возможным в условиях социалистического общества, такие произведения, как Дом правительства и Оперный театр Таманяна, наряду со страстной революционно-гражданской поэзией Чаренца, лучезарными полотнами Сарьяна и «пиром музыки», как назвал Б. Асафьев музыку Арама Хачатуряна, помогли возродить из пепла Армению.

И конечно, не обладай они корнями национального своеобразия, творческим их осмыслением в духе времени, навряд ли смогли они стать опорой нации, воспевать и величать грандиозные социальные перемены в ее жизни. Гражданственностью и героическим масштабом эти здания стали живыми трибунами, взывающими к жизни некогда обескровленный народ.

На фоне этих задач, достигнутых средствами искусства, любые недостатки научно-теоретического порядка кажутся мелкими и теряют свое значение, а то и, как это не парадоксально, переходят в разряд достоинств, как это часто мы встречаем в большом искусстве!

Всякую художественную концепцию всегда питала идеологическая основа общества: натурфилософия — античность, клерикализм — средневековье, гуманизм — Возрождение и т. д.

Что же двигает призывами отказа от национального своеобразия? Чтобы быть кратким, сошлемся на решение об «отгрузке» из центра архитектурных «полуфабрикатов» или «манекенов», в виде неких «прообразов, своего рода прототипов», на которые надо будет одевать «одежду» местной архитектуры, тем самым «конкретно довершая в духе местных особенностей и традиций облик зданий, уже в региональных проектных организациях» [52].

Но ведь не это столбовая дорога архитектуры. И явно уж не новейшая западная архитектура, о которой американский критик Блейк признал, что «.. .из всего, чему мы научились у новейшей архитектуры, испытания не выдержало ничего». И далее: «база, на которой мы создавали свой мир, рушится; рушатся вместе с ней и наши представления» [40]. Не помогла и этическая ценность правдивого выражения функции и конструкции, знак равенства между которой и критериями красоты пробовали ставить.

Вызывает недоумение и та настойчивость, с которой все же время от времени, ставя этот вопрос, кажется, хотим добиться отказа от национального своеобразия именно в архитектуре. Мы говорим об этом, так как ни в каком другом искусстве не встречается подобная постановка вопроса. Поэтому с должной осторожностью хочется предложить снять обсуждение этого вопроса в широком плане, ибо помнится, что каждый раз, когда он встает, тут же, рядом с ним возникает как зловещая тень — не менее казуистический его напарник: «искусство ли архитектура?» Уж не вина ли национального своеобразия во всех наших неудачах? Не мешает ведь оно другим искусствам?

Посмотрите, как мы бережны в охране народных промыслов Палеха и Хохломы — в России, Кубачей и Балхара — в Дагестане и многих др. Такого же отношения требует в Армении и культура камня, выражаемая через архитектуру.

Вопрос национального своеобразия имеет особое значение для нашей самой многонациональной в мире страны. Его проблемами нигде не занимались столь долго, как у нас.

Нельзя сказать, что все научно-теоретические работы в этой области были неудачны. Просто, на современном этапе требуется другой, более фундаментальный подход к проблеме.

Наша страна, которой идет седьмой десяток, на основе нового общественного строя, можно сказать, создала свой собственный культурно-психологический «генофонд», который служит процессу создания единого сообщества. Трудно представить советскую культуру без ярко выраженного национального своеобразия в творчестве Свиридова и Хачатуряна, Шолохова и Айтматова, Севака и Гамзатова или, вообще, русского театрального искусства и балета, грузинского кино, молдавского песенного и танцевального фольклора. Все не перечислишь.

Только у нас, архитекторов, еще не все получается, поэтому нам следует поставить на службу все средства, способные преодолевать однообразия формы, а не подрезать шаг за шагом их корни.

Выше мы неоднократно сознательно подчеркивали значение широты диапазона «средовой контекстуальности», считая ее остро недостающей архитектуре на современном этапе развития.

...Спуск воды Севана 50 лет назад считали делом добрым, а сегодня мы иначе расцениваем это.

Дело так не может продолжаться, ибо когда-нибудь заведется «красная книга» и на области культуры, в которую, подобно редким животным или растениям, будут занесены приходящие на грань исчезновения культурные ценности и традиции.

Мы уверены, что дело до этого не дойдет. Мы строим только отрезок светлой столбовой дороги в будущее. Ее строили до нас и будут строить после нас.

Нам важно понять свое скромное место в этом бесконечном пути.