Архитектура Советской Армении: Послевоенный период

<- Архитектура Советской Армении

3. Послевоенный период (1945—1955 гг.)

Первые послевоенные годы были отмечены невиданным пафосом победы советского народа над фашистской Германией. Это оказало огромное влияние на все сферы культурного развития страны. Архитектура не только общественных, но и жилых зданий повсеместно выражала героику военных лет. Скульптурное и лепное убранство зданий, военная геральдика носили ярко выраженный триумфальный характер. В архитектуре Армении середины 40-х и начала 50-х годов, как и всей страны, это художественно-эмоциональное начало нашло свое определенное выражение. Если в довоенный период нетрудно было отметить многоликость творческой ориентации, то в рассматриваемое время все более стало заметно концептуальное единство. Оно стало возможно не только на общей идейной почве праздничности времени. Здесь идея единства народа нашла и общую формальную платформу в армянской национальной архитектуре, возрождение которой началось в предыдущие десятилетия. Кажется, что подобное сужение рамок творческого поиска могло ограничить необходимую свободу зодчего-художника. В чем-то, возможно, это так. Но, как показала жизнь, это была осознанная необходимость. Благодаря такому нормированию формального поиска усилия большого коллектива архитекторов устремились в единое творческое русло. Сила ограничения была столь велика, что даже при имевшей место творческой разобщенности, она в натуре обеспечивала в единой среде номинальную гармоничность и взаимосвязанность отдельных зданий и сооружений. Нормативность архитектурных средств логично вытекала из возможностей ведущей тогда традиционной армянской кладки системы «Мидис».

Арки, карнизы, навершия проемов и скульптурность каменной формы, дополненные выбором неограниченной цветовой палитры армянского камня, синтезировались конкретной архитектурной композицией, которая вытекала из внутренних технологических функций и, главное, из требований внешней среды.

Образно говоря, весь этот ограниченный формальный фонд средств составлял единый и неделимый язык архитектуры, который был в состоянии материализовать сложные градостроительные замыслы. Он был сродни всей национальной культуре, основанной на идее целесообразности, органичности, самоограничения и экономности, подобно храму с единым строительным материалом, пронизывающим все строение снаружи и изнутри.

В этом свете, мягко говоря, становятся весьма сомнительными оценки этого периода деятельности армянских зодчих со стороны отдельных критиков, как выражение стилизаторства. Архитектура Армении этого времени развивала свои собственные традиции, не имеющие ничего общего с прямым заимствованием в свою среду чужих достижений, тем более — ретроспективных. Это был творческий взлет, основанный на исторических процессах, пережитых народом, и на романтике советской действительности.

Проблема новаторства также имела национальные традиции. Она понималась как стремление к совершенствованию имеющегося, а не изобретению нового ради нового и «в каждый понедельник».

В тот исторический послевоенный период, недостаточная развитость строительной базы еще не могла обеспечить условия архитектурного новаторского поиска. Это станет видно через пару десятилетий. Негативные же аспекты его нами осознаны только сейчас. В основе новаторства лежало присущее искусству стремление скорее вызвать эмоции восхищения — совершенством, нежели удивления новым.

Совершенство предполагает нечто уже имеющееся, которое улучшается и делается соответствующим новым историческим условиям. Оно не может быть создано одномоментно. Его создают иногда несколько поколений, Но разве каждый новый шаг на этом длинном пути не новаторство? Это подтверждается всем ходом развития армянской архитектуры, когда поиск в едином нормированном русле породил, начиная от примата — базилик, такие типы сооружений, как рассмотренные в первой главе купольная базилика, центрально-купольный храм, купольные залы, круглые многоярусные храмы и др. Все они связаны друг с другом органически. Ни один из этих типов не может быть вырван из их общей генеологической цепи. Один тип вытекает из другого. Трудно даже зафиксировать момент перехода одного в другой.

Таковы исторические корни осмысления идеи новаторства в армянской архитектуре. Принципиально на этой основе шло ее развитие и в рассматриваемый период советской армянской архитектуры. В короткий срок была проделана огромная работа по обмерам, научному анализу и оценке сотен памятников национальной, культовой, светской и народной архитектуры. Это способствовало необычайной активизации обмена информацией и культурному взаимообогащению, в целом поднявшими уровень творческого мастерства. Однако наблюдались и такие явления, как формотворчество, увлечение архаизмами и даже механическое копирование форм далекого прошлого. Несмотря на то, что эти явления исторически объяснимы, они, естественно, компрометировали в целом положительную творческую направленность архитектуры своего времени. Особенно это относится к области объектов массового строительства. Тем не менее они не могли оказать существенного воздействия на общий процесс возрождения и расцвета армянской архитектуры этих лет.

Главная особенность этого периода — формирование архитектурно-художественного образа больших городов Армении и прежде всего ее столицы. Только идейно-художественное единство смогло обеспечить этот творческий взлет. Концепция оказалась настолько созвучной духу времени, что ее влияние вышло за пределы республики.

В этот период в основном завершилось формирование ансамблей площадей имени В. И. Ленина в Ереване и Ленинакане, площади им. С. М. Кирова в Кировакане, строительство комплекса Бюраканской астрофизической обсерватории, зданий президиума Академии наук Армянской ССР, Матенадарана (хранилища древних рукописей), ЦК КП Армении. Сложился ансамбль у моста «Победы» со строительством второй очереди комплекса винного завода треста «Арарат» и коньячного завода. Были построены главный корпус Ереванского хладокомбината, Центральный крытый рынок,здание Института марксизма-ленинизма, поликлиники по ул. Московян в Ереване, ванного здания в Арзни. Интересные образцы архитектуры жилого дома создаются архитекторами Г. Агабабяном, О. Акопяном, Л. Бабаяном, 3. Бахшиняном, Г, Исабекяном, Г. Мушегяном, Э. Тиграняном и др.

Таков основной, но неполный перечень архитектурных ансамблей и отдельных зданий, многие из которых и поныне формируют архитектурный образ среды, являясь доказательством постоянного развития прогрессивной мысли в армянской советской архитектуре. Градостроительная осмысленность каждого из них, совместно с художественно-стилистическим единством и нормированным ограничением формообразующих факторов обеспечила гармонию даже в удивительно крупномасштабных членениях звеньев городского пространства. Именно от этих объективно образовавшихся архитектурных «маяков» пошло дальнейшее формирование организованной системы городской среды. Заданные в них архитектурные темы, пропорциональный и ритмический строй и особенно масштабность послужили своеобразным камертоном для развития города на долгие годы.

В этом общем, творчески едином и концентрированно целеустремленном потоке отдельные, подчас казалось, существенные недостатки сжимаются, уменьшаются до уровня малозначительных и частных. Даже композиционные просчеты, часто связанные с увлеченностью классическим симметризмом, благодаря строгому соблюдению нормирования параметров застройки, единству пропорционального строя и цветового колорита не нарушали общую гармонию среды.

Конечно, имели при этом место и серьезные ошибки и отклонения от заложенных в общий архитектурный замысел идей, о которых будет сказано. Но в сложном пространственно-временном сплетении, сохраняя единую градостроительную и архитектурно-художественную направленность были заложены основы образов советских армянских городов и населенных мест.

Общее идейное единство советского общества, победившее фашизм и объединившее все творческие силы в едином концептуальном русле, обеспечило новый подъем армянской архитектуры.

Так еще раз заполнялся исторический пробел «потерянных поколений» армянской архитектуры в стройной и последовательной цепи развития древней и самобытной национальной культуры. Это стало возможно только в условиях социалистической действительности армянской нации.

Именно к этому времени, в 1951 г., был завершен новый Генеральный план Еревана с расчетной численностью населения 450 тыс. чел.

Новым Генеральным планом развитие города было намечено в северо-восточном (Севанском) направлении и на юго-запад, вдоль русла реки Раздан, При этом граница города перешла на правый берег реки — в район Ачапняк.

В новых границах в городскую черту включались пригородные поселения Аван, Норагавит, Чарбах, Харберд, Себастия, Малатия и другие, которые своей жизнью были тесно связаны с Ереваном и входили в его агломерацию. Факт этот следует расценить положительно. Вместе с тем, городской территорией охватывались огромные площади реликтовых плодовых садов и виноградников на западных и юго-западных прибрежных землях, которые и поныне, находясь внутри города, используются лишь в сельскохозяйственных целях.

Этот прецедент не только нарушил функциональные процессы жизни города, но и наложил свой отрицательный отпечаток на систему расселения и компактность городской территории, а также растянул транспортные и инженерные коммуникации.

Во всяком случае, если в процессе бурного роста города и надо было выходить на эти направления, то город тогда, в начале 50-х годов, еще не был готов к этому. Достаточно сказать, что освоение западных и юго-западных территорий массовым строительством началось только через 20 лет, т. е, за пределами расчетного срока, В то же время городом уже были охвачены северо-восточные (Норк, Аван) и северо-западные территории, не предусмотренные генеральным планом.

Конечно, жизнь внесла свои коррективы. Но до этого из-за ошибочности градостроительного прогноза и нечеткости установления этапов развития город не избежал ряда серьезных недостатков, характерных для подобного случая. Не на всех стадиях своего развития он представлял собой гармонически законченный градостроительный организм. Кроме того, некомпактность и дисперсность развиваемых территорий распыляли капиталовложения и в целом удорожали массовое строительство.

Архитектурно-планировочная концепция Генерального плана 1951 г. была основана на принципах советского градостроительства довоенного периода с характерным доминированием художественных аспектов, основанных на интуитивном понимании процессов, происходящих в городской среде.

Рост населения города и образование новых жилых районов потребовали решительных мер по развитию улично-магистральной сети города, обеспечивающей трудовые и культурно-бытовые поездки жителей. Ныне действующая сеть в основном была сформирована именно в этот период.

Неглубоко, не по научному были разработаны вопросы всего транспортного комплекса. Естественно, что эту оценку решению проблемы мы даем с современных позиций. Однако об этом приходится говорить, так как многие ошибочные, порой неверные положения рассматриваемого Генерального плана сегодня реализованы и носят необратимый характер.

Структурное построение генплана вытекало не из синтеза архитектурно-планировочной организации территории и решения улично-магистральной сети, а из системы академических воззрений на организацию городской среды. Единство этой среды формирует сеть главных магистралей, в узловых точках которой образуются площади различной конфигурации. Их иерархичность была призвана обеспечить гармоническую целостность всей городской территории.

Проспекты Маршала Баграмяна, Тбилисский совместно с улицами Таманцинери, Калинина, Себастия, Киевян, Комитаса и другими явились теми артериями, которые связали промышленные районы и центр города с местами нового расселения. Однако эти улицы и площади, часть которых была реализована строительством, сегодня оказались узлами, задерживающими транспортное движение и образующими трудно управляемые средоточия больших масс пешеходов и транспортных средств. Таковы площади им. Спандаряна и др. Небольшие их размеры или большое число примыкающих к ним улиц заставляют сегодня идти на строительство дорогостоящих искусственных сооружений (как это сделано, например, в узле пересечения проспекта Ленина с ул. Кармир Банаки и проспекта Маршала Баграмяна с ул. Киевян).

Принятая в генплане ширина магистралей также сегодня не удовлетворяет необходимую пропускную способность. Магистрали общегородского значения в большей части не обладали дублерами, устройство которых сегодня чрезвычайно затруднено.

Нельзя не заметить, что магистральная сеть, принятая А. Таманяном, обеспечивает пропускную способность местами большую, чем по Генеральному плачу 1951 г., поэтому отсутствие резервов для расширения поставило сегодня в трудные условия такие общегородские магистрали, как улицы Себастия, Киевян (с мостом через реку Раздан), Комитаса, Шираки и др.

Архитектурно-планировочное решение застройки вдоль этих улиц несло на себе печать концепций своего времени. К магистралям примыкали кварталы ограниченного размера, разобщенные жилыми улицами. Не соблюдалась строгость обеспечения школьными и дошкольными учреждениями. Пешеходные пути не предусматривались, поэтому с годами проблема бесконфликтности с транспортом осложнялась. Нехватка объектов сферы услуг вынуждала население к лишним поездкам.

В стремлении к ограничению размеров сносимого фонда реконструируемых районов преимущественно застраивалась только неглубокая кромка улиц по красным линиям. Это приводило к застройке плоским фронтом фасадов с отсутствием хотя бы некоторой ее масштабной пластичности.

Реализация заложенных в Генеральном плане архитектурных ансамблей улиц в духе классических периметрально застроенных пространств совпала с периодом пересмотра творческой направленности. Получилось так, что традиционную градостроительную среду улиц и площадей, задуманных Генеральным планом, надо было застраивать неопределенным, а то и обезличенным по архитектурной выразительности объемным материалом.

Сталкивались два противоречивых начала. Задуманная «по-старинке» градостроительная среда застраивалась делавшими первые шаги новыми, а то и просто старыми домами с содранными с них «излишествами»,

К сожалению, так оказались застроены многие даже главные улицы города. Исключение в этом ряду составляют те, которые уже были начаты строительством и где архитектурно-художественные концепции были адекватны концепциям Генерального плана. К ним следовало бы отнести улицы Киевян, Таманяна и Калинина, авторы которых попытались в рамках локальных проблем разрешить ансамблевые задачи. В них, особенно в застройке ул. Киевян, имеется выраженное стремление к архитектурно-художественному единству, к которому авторы шли путем определения силуэта, исходя из конкретных средовых условий и привлечения яркой архитектурной темы с динамическим развитием и гармонической разработкой. Однако это стремление к пластическому богатству застройки было зажато в тиски между подпиравшей с тыла этих домов старой застройкой и жесткими красными линиями со стороны «улицы-коридора». К тому же ширина проезжей части, тротуаров и возможности озеленения улицы оказались ограниченными и навсегда закрепленными.

В ином ключе решался проспект Маршала Баграмяна, почти сплошь застроенный малоэтажными индивидуальными жилыми домами, многие из которых не лишены определенного архитектурного интереса. Вместе с тем, даже по оценкам своего времени это была расточительность по отношению к ценным землям, непосредственно примыкающим к центру города. Поздние попытки поднять выразительность архитектурной среды вкраплением отдельных общественных зданий не решили вопрос.

В определенной мере выпадало из общей планировочной структуры города и общественное озеленение. Оно не образовывало непрерывной системы, охватывающей все селитебные территории. Не было сделано попыток объединить между собой многие существующие парки и скверы. Допущенные нарушения Генерального плана 1924 г. в части озеленения также не поздно было поправить. Но, по-видимому, такая задача и не ставилась. Новый Генеральный план слабо коснулся вопросов корректуры центра, обеспечения его органичного единства с застройкой новых территорий.

В этот период продолжалось формирование застройки площади имени В. И. Ленина, длившееся около трех десятилетий. Застройку с уже сооруженным Домом правительства дополнили административное здание (треста «Арарат» и Армпромсвета), реконструированный Дом культуры, а также новая гостиница «Армения» и Дом союза совместно с коренным образом перестроенным Домом связи. Эти здания в равной степени оправданно подхватили архитектурную тему Дома правительства и отразили определенную индивидуальность их авторов. Если административное здание, в общих чертах композиционно сходное с Домом правительства, в сдержанных лаконичных формах развивает четкость объемного построения и архитектонические начала последнего, то в гостинице «Армения» и Доме союзов, наоборот, архитектурно-художественный акцент перенесен в сферу декоративно-прикладных возможностей красивого розового фельзитового камня.

Следует заметить, что подобные крайние трактовки перечисленных зданий объективно сработали в пользу Дома правительства. Вместе с тем, в силу ряда градостроительных уточнений уже тогда наметилась опасная тенденция сделать его ординарным в застройке площади.

Площадь, по А. Таманяну, трактовалась в нескольких вариантах, среди которых ее раскрытие в сторону Северного проспекта Театра оперы и балета более всех отвечало принятой градостроительной концепции центра.

От внимательного взгляда не могут ускользнуть заложенные А. Таманяном в сжатом виде все особенности природной городской среды в пределах Ереванского амфитеатра. Здесь было создано художественно-идеальное подобие модели города в границах своего времени. Площадь эта подобна скульптурным знакам, характерным для средневековой армянской архитектуры (Гагикашен — в Ани, Ахпатский монастырь и т. д.), или позже в архитектуре итальянского Возрождения, когда донатор (ктитор) держал в руках скульптурную модель основанного им сооружения. Только масштабы отличают их.

Мощные стены Дома правительства и административного здания подобно Йоркскому и Арабкирскому склонам задают организующий тон всей площади, как бы направляя движение через просветы между короткими фронтами застройки с южной и юго-западной сторон на гору Арарат и хребет Армянский тавр. Общее движение развивающегося с Северного проспекта пространственного течения здесь кратковременно замирает на мощном, асимметрично поставленном на площади барабане зала Дома правительства, чтобы потом разбиться на лучи, устремляющиеся на Араратскую долину. Лучи — подобные лучам трезубцев в Ленинграде и Риме, но какие далекие от них своеобразием места и времени…

Вся эта сложная система динамического равновесия решала, кроме архитектурно-художественных задач центра, и четкую функциональную аранжировку зданий по значению их содержания. Дому правительства отводилось место доминанты не только в пространстве площади, но и во всей системе Северного проспекта, так как он был размещен на точке излома всей тетивообразной пространственной структуры, состоящей из площадей и бульваров.

В последнее десятилетие, к сожалению, в нарушение этой трактовки было еще раз реконструировано и значительно расширено существующее старое здание Государственного исторического музея с картинной галереей, которое благодаря своему положению на оси площади и резко поднятой высотой многогранного барабана стало главным зданием площади. Этим глубоко ошибочным шагом были сведены на нет те богатые, многозначительные архитектурно-градостроительные идеи, которые составляли квинтэссенцию композиции A. Таманяна. Один неверный шаг низверг всю необычайно динамичную пространственную композицию в разряд замкнутой и статичной.

Не лишне вспомнить, что на проведенном в 1974 г. Всесоюзном закрытом конкурсе на проект центра Еревана пять авторских групп сознательно отказались от идеи Северного проспекта, а две — не полностью осилили трудности, порожденные уже допущенной ошибкой.

Конечно, площадь имени B. И. Ленина — один из интересных и завершенных ансамблей в советской архитектуре. Но как много бы она выиграла, если связь ее со всеми архитектурными компонентами Северного проспекта была бы сохранена и тем самым она стала бы гармонической частью масштабно еще более крупной системы, которая, в свою очередь, являлась бы составной частью композиционного ядра центра.

Гармоничный генплан — это не просто гарантирующая будущую красоту города программа, изложенная на бумаге. Ее красота подобно цветку ярко выражает сущность биологического вида.

Совершенные в недалеком прошлом ошибки сегодня мстят нам сторицей, настойчиво убеждая в том, что дисциплинированность в градостроительстве и принципиальная последовательность реализации перспективных программ более эффективны в своей отдаче, чем частые отклонения от них в стремлении внести «свое новое».

В этом аспекте, кроме приведенного примера с застройкой площади имени В. И. Ленина, весьма красноречив и ряд других.

Оппоненты А. Таманяна, например, считали программированный в генплане Кольцевой бульвар некой неоправданной затеей, не несущей никаких реальных функций, кроме композиционных.

Действительно, эта гигантская непрерывная подкова зелени протяженностью в 5 км — едва ли не главная композиционная артерия, формирующая ядро центра города.

В 40—50-е годы усилиями ее противников, начиная с зоны пересечения с Северным проспектом, она в буквальном смысле была отсечена жилой застройкой и далее не прошла на смыкание с зеленью вдоль ущелья реки Раздан и Кондским холмом. Казалось, что кроме композиционного ущерба, нанесенного концентрической системе озеленения, подчеркивающей подковообразный амфитеатр центра, ничего не случилось. По сей же день сожаления имеют лишь эту подоплеку,

Однако, как показало время, цена градостроительной ошибки не ограничивалась лишь потерями в сфере эстетики. Расчеты показали, что в центре города удельная обеспеченность общественной зеленью сейчас в несколько раз ниже, чем это требуется. Оказалось, что это та часть Кольцевого бульвара, которая пошла под жилую застройку. Дело этим тоже не ограничивается.

При решении вопросов структурного построения генерального плана города на основе современных требований много усилий было приложено для организации пространственного коридора по устройству требуемой кольцевой скоростной городской дороги (СГД), на которой для исключения транзита через центр гасится напряженное центростремительное движение от магистралей общегородского значения. Учитывая горный рельеф, застроенность территории центра и многие другие трудности, выбранное сегодня кольцо СГД проложено по во многом сомнительным по реальности трассам.

Как не сожалеть теперь, что 60 лет назад выбранная зона Кольцевого бульвара, если бы она не была прервана, решила бы и эту проблему! К слову сказать, вынужденное резкое увеличение кольца СГД гипертрофировало размеры центра города, которые оно ограничивает. Его территория равна 1616 га, что немногим меньше центра Москвы в пределах Садового кольца. Приведенный пример показывает, как дорога цена градостроительной ошибки.

С другой стороны, если градостроительная идея показала свою стабильность и овладела сознанием людей, значит в ней, благодаря дару объективного предвидения, заложена целая система долгосрочных мер. Поэтому даже небольшое отклонение от идеи приводит к невосполнимым потерям.

В современных условиях архитектурная наука дифференцирована, или скорее, пожалуй, препарирована. Узкая научная специализация дает исчерпывающие ответы или рекомендации. Кажется, синтезировать их — дело не самое сложное. Но именно здесь на первый план выступает мастер, которому дано это искусство. Огромный культурный потенциал вместе с талантом и творческим зарядом в состоянии преобразовать научную энергию в энергию искусства, соединить интеллект с интуицией. Это не умеет делать никто, кроме мастера, зодчего.

Главные по значимости здания и сооружения в Армении всегда размещались в самых интересных по ландшафту местах. Естественно поэтому особое отношение к сооружениям монументального жанра, в которых художественно-образные задачи призваны ярче всех отразить героику и праздничное торжество своего времени. Среди этих сооружений видное место занимает Монумент Победы в Ереване. Он размещен на бровке Арабкирского плато, замыкая ось проспекта Ленина.

Силуэт его проектируется на небо без каких-либо пространственных посредников. Задача определения масштаба сооружения была одной из сложных. Она была разрешена верным выбором массивного постамента, в объеме которого размещен мемориальный музей. Ступенчатый переход к символической скульптуре Матери-Родины преодолел возможный отрыв доминирующего постамента от скульптуры и сообщил всему сооружению необыкновенное гармоническое единство и легкость.

Армения богата большим разнообразием камня всех цветов и оттенков. Ослепительная сила освещения горного солнца почти черными тенями графически очерчивает даже малейшую царапинку на светлом материале. Это обусловлено разреженностью атмосферы, ослабляющей силу отраженного света, поэтому несмотря на большое разнообразие камня, в архитектуре традиционно предпочтение отдавалось тонально насыщенным оттенкам, которыми природа снабдила страну с особой щедростью.

Выбор черного ереванского туфа на Монументе Победы не случаен. Живописным каменным гладям стен контрастируют резные декоративные рельефы и портал с медной чеканной дверью, которые составляют самостоятельную художественную ценность. Даже при самом сильном освещении тени на них остаются мягкими, не разрушающими единство всего памятника. Кроме того, темный камень обеспечил тональное единство памятника с зеленым склоном нагорного парка, сделав его своим гигантским стилобатом. Р. Исраелян, сохраняя верность требованиям конкретной среды и строительным традициям, разрешил сложную задачу. Сила выразительности, мастерство, с которым она здесь достигнута, и по сей день являются образцом для творческого подражания.

На проспекте Ленина, по оси которого стоит Монумент Победы, на склоне горы было построено здание Матенадарана, всемирно известного хранилища древних рукописей. В формировании образа проспекта, да и всего центра города оно сыграло большую роль. Градостроительное мышление, характерное для направленности рассматриваемого периода, выражено достаточно ярко и в этом здании. Возведенное из серо-голубого базальта, оно весьма выразительно на фоне зеленого склона Арабкирского плато.

Архитектурную тему здания Матенадарана составляет мотив прямоугольного портала, который классической вариацией форм различных пропорций набирает весь музыкальный строй .почти глухой каменной стены. Стене с тонкой пластикой портальной темы контрастно противопоставлены семь скульптур выдающихся деятелей армянской культуры, во главе со скульптурной легендой о Месропе Маштоце. Несколько неубедительна здесь нарочитая архаизация форм интерьера и вызывает досаду неудачная гармонизация объема здания со склоном (оно в диагональном направлении как бы вгрызается в природную среду).

К разряду градостроительно осмысленных сооружений относится и комплекс винного завода треста «Арарат», на котором мы уже останавливались в гл. II. Вернулись же мы к этому примеру, так как комплекс продолжал формироваться и в послевоенные годы, причем предельно гармонично, в общем ключе первоначального решения. Говоря о нем,трудно обойти ассоциации с неподражаемым описанием собора Нотр-Дам Виктором Гюго, силой слова усилившего одухотворенность уникального сооружения. И в нашем случае авторы привносят в здание язык символов и легенд, которые сообщают сооружению таинственность и поэтичность.

Казалось бы, подобная трактовка неуместна для производственного здания. Между тем это свойство вообще присуще национальной архитектуре, и мы убедимся в этом на многих других примерах. Оно характерно и для арочного акведука1 переброшенного через реку Раздан недалеко от моста Победы. То же понимание материала и его фактуры, сочетающееся с рациональной конструкцией. Вообще ансамбль у моста Победы олицетворяет гармонию архитектуры и природы. Поставленный на одном из змеевидных изгибов каньона реки, он масштабно организует огромное пространство, при котором ни одно из этих сооружений не переходит в пределы гигантского и остается удивительно человечным (свойство, присущее армянской архитектуре, подчеркнутое нами в начале книги).

В организации пространственной среды центра города важное градостроительное значение имели здания нового железнодорожного вокзала, Ереванского университета и Политехнического института. Их роль определялась прежде всего ответственным местоположением.

Здание вокзала положило начало созданию ансамбля новой площади. Оно расположено в равнинной части города. Многоступенчатое башенное построение центральной части здания со щипцом, подчеркивает створ проспекта Октемберян, идущего от площади имени В, И. Ленина на юг, в сторону горы Арарат. Привокзальная площадь, несмотря на незавершенность всей застройки, еще в эти годы обрела архитектурную организованность, когда перед монументальным зданием вокзала был сооружен памятник герою национального эпоса Сасунци Давиду. Великолепная по экспрессии и динамически уравновешенная конная скульптура стилистикой своей художественно-образной трактовки прекрасно согласуется со спокойным и уравновешенным монументальным зданием вокзала. Забегая вперед, скажем, что заложенная тогда идея площади ныне вступила в завершающую стадию своей реализации. Проект ансамбля площади в целом (новая гостиница и реконструкция Дома культуры железнодорожников), составляющийся с учетом гармонического архитектурного единства со сложившейся застройкой, обещает удачное завершение всего ансамбля.

В несколько иных условиях было построено новое здание университета. Широкий кольцевой бульвар продиктовал продольное композиционное построение комплекса зданий, образующих вытянутый по фронту курдонер. Композиционно верное построение сообщило ему силу, способную на обобщение протяженной застройки вдоль бульварной полосы, сложившейся из отдельных коротких зданий, будто стихийно заполнивших это богатое по ландшафту и ответственное по градостроительным качествам место.

Ограниченная высота здания университета не заслоняет озелененные склоны амфитеатра центра города, чем подчеркивается правильность принятого масштаба. Тем самым в этой зоне зримо ощущаешь соседство двух подковообразных зеленых поясов: большого —по склонам, и малого — по Кольцевому бульвару.

К сожалению, завершение строительства университета совпало с периодом перестройки творческой направленности нашей архитектуры. Не в меру проявленное усердие в этом процессе привело к искажению первоначального замысла ряда начатых строительством ответственных зданий. Упрощению, в частности, подверглась и центральная часть здания университета, выпавшая из общего замысла архитектурной темы. В результате, в завершенном виде здание отражает разные концепции, нарушающие архитектоническое единство и объективно приводящие к развалу целостности построения архитектурно-художественного образа.

Следы подобной ортодоксальности сохранились еще во многих местах центра города. Новое здание Политехнического института стоит на определенной еще в первом генеральном плане города территории. Могучий по масштабности и лаконичный по архитектурной теме объем замыкает сквер, пересеченный автомагистралью. Пространственное развитие системы ориентировано на нагорный район (старый Норк), уникально озелененный плодовыми садами предгорной фауны Араратской долины. В сложившемся ансамбле необходим ряд небольших градостроительных переустройств, благодаря которому город должен будет получить новую пространственно сформированную среду.

Здания высших учебных заведений мы рассматриваем в плане их градоформирующего значения. Наряду с другими выстроенными в довоенное время подобными зданиями, они пространственно организовали северо-восточную часть центра, где еще по первому генеральному плану города было намечено строительство Академгородка. Позже эта функциональная система была разлажена вкраплением в нее чуждых по содержанию зданий, в результате чего и университет, и Политехнический, и Медицинский, и Зооветеринарный, и Сельскохозяйственный институты испытывают большие неудобства из-за острой нехватки территорий. Начиная с 60-х годов часть из них вынуждена была своими отдельными подразделениями выйти на новые территории за пределами центра города.

Конечно, их компактное расположение на единых или близких друг к другу территориях имеет свои преимущества в кооперировании многих функциональных звеньев (транспорт, технология обучения, культура, спорт, отдых и т. д.). Однако бурный их рост вынуждает к недозволенному переуплотнению застройки новыми корпусами, наряду с передислокацией отдельных факультетов, что вызывает большие затруднения в коммуникабельности институтских подразделений. Назрела необходимость вывода высших учебных заведений в пригородную зону путем организации нового Академгородка. Разрешение этой проблемы будет иметь огромное значение и для последующего развития центра города.

Кроме общественных объектов, которые в силу своего ответственного местоположения играли активную градоформирующую роль, в городе часто на ординарных участках строилось множество других зданий. Благодаря мастерству архитекторов многие из них не только удачно решали локальные ансамблевые задачи, но и вышли в сферу более высоких градостроительных функций.

Композиция здания ЦК Компартии Армении задумана в духе классического трехосного построения с нарастанием к развитой центральной части. Выразительный силуэт здания, расположенного среди зелени парка, тема большого ордера и светло-оранжевый цвет камня придают ему импозантную и довольно мажорную окраску. Стилистика здания несколько выпадает из общей художественной направленности архитектуры Армении того периода и как бы воздает определенную дань постройкам Еревана 20-х годов в духе классицизма и общей увлеченности в стране образцами итальянского Возрождения в послевоенный период. Даже в таком значительном здании инерция периметральной застройки наложила свой отпечаток. Оно, главным образом, обращено в сторону проспекта, на север, на ближайший склон Арабкирского плато. Между тем место, на котором расположено здание, является природной доминантой, имеющей прекрасную экспозицию на центр города и, далее, на Араратскую долину. Если эти качества были бы учтены при проектировании, то здание получило бы подлинно скульптурное выражение, а главное, стало бы завязкой для формирования в будущем более масштабного архитектурного ансамбля, Так, стремление подчинить здание только улице не позволило развить более широкие градостроительные возможности и привело к застройке территорий, ориентированных на центр, второстепенными зданиями.

По проспекту Маршала Баграмяна было сооружено еще одно значительное здание: это — Академия наук Армянской ССР. Принципиально по композиционному приему оно сходно с предыдущим. Вместе с тем, два обстоятельства его выгодно отличают: во-первых, обращенность на юг, к центру города и Араратской долине; во-вторых, прогалы, оставленные между центральным и боковыми корпусами, удачно просматривались с проспекта и связывали весь комплекс с зеленью склонов Арабкирского плато. Здание отличается искусной объемно-плановой компоновкой и артистически прорисованными архитектурными деталями. Некоторая доля их сухости не снижает общее высокое архитектурно-планировочное качество здания.

Зданиями, роль которых также ограничивалась местоположением, следует считать Центральный крытый рынок и Хладокомбинат в Ереване. Творческий потенциал и культура зодчего позволили в ординарной среде найти такие средства, которые значительно подняли их роль в формировании архитектурно-художественного образа города.

Рынок с его огромным внутренним пространством, перекрытым современной железобетонной конструкцией, имеет интерьер, наделенный поистине римским масштабом. Однако этот гигантский объем, выйдя своим главным фасадом на проспект Ленина, неожиданно сливается с его человечной и теплой средой. Этим удивительным преобразованием здание стало неотъемлемой органической частью застройки проспекта. Верно взятая тональность усилена хорошо прорисованным витражом, который по праву может считаться подлинно художественным произведением, в котором мастерски использовано историческое наследие. Тонкое чутье среды художником позволило правильно поставить и разрешить весьма трудную градостроительную задачу.

Если размещенное в богатой природной среде здание винного завода треста «Арарат» своими глухими каменными плоскостями вписалось в ландшафт во многом благодаря тому, что строительный камень и скальные обнажения были одним и тем же базальтом, то здание Хладокомбината по проспекту Орджоникидзе с теми же глухими по технологическим требованиям стенами трудно было примирить с городской регулярной архитектурной средой. И тем не менее такие средства у архитектора нашлись. Ими стали точно угаданный масштаб и строительный материал, идентичный с соседними домами. Цветовой колорит, дополненный немногими со вкусом нарисованными деталями, сообщил промышленному зданию художественную значимость.

Существенно преобразились в послевоенный период и другие города Армении. В Ленинакане реконструированы главные магистрали — улицы Ленинакани и Горького. Формирование центра здесь шло в той же концепции, что и в Ереване, т. е. в системе взаимосвязанных улиц и площадей (площади Ленина и Майского восстания). Были построены административные здания, Дом культуры текстильщиков, универмаг и др. Планомерная реконструкция Ленинакана продолжается и в наши дни.

В Кировакане, который еще до войны начал развиваться как промышленный город, также сформировался свой центр. Здесь центральная площадь придвинута ближе к промышленному району и застроена административно-общественными зданиями, образовавшими определенную архитектурно-целостную среду. Кировакан всегда испытывал территориальные затруднения. Окруженный живописными склонами лесистых гор, он мог развиваться только вдоль ущелий и нешироких долин реки. Очевидно, что еще в те годы некогда курортный город нуждался в принятии мер по ограничению его территориального расползания, о чем градостроители задумались сейчас.

В подобных же условиях застраивались города Алаверди и Кафан — центры горнодобывающей промышленности, развитие которых, как и Кировакана, сказалось отрицательно на экологическом равновесии окружающей среды.

Целенаправленное развитие системы расселения, характерное для этого периода, отмечено составлением генеральных планов многих городов и районных центров республики. В начале 50-х годов были составлены проекты районной планировки Зангезура и территориальных зон между Кироваканом и Алаверди, а также Ереваном и Севаном. Планомерное развитие уникальных курортных и рекреационных зон потребовало их регулирования руководящими перспективными документами. Быстро застраивались Арзни, Дилижан. Планировалось развитие Цахкадзора и Джермука.

Интересно, что в развитии советской архитектуры Армении никогда не разграничивались требования к ее областям по жанру и функциональному признаку. Эта благодарная традиция, основанная на почитании родной земли, была заложена еще у истоков советской власти. Вспомним вновь таманяновские здания Ереванской ГЭС-1 или насосной станции на озере Айгерлич. При строгом соблюдении всего комплекса производственно-технологических требований промышленных зданий в них не было и тени снижения архитектурно-образных задач, которое, к сожалению, будет иметь место позже. В итоге они вошли в архитектуру Советской Армении как яркие ее образцы. Мы уже отметили комплекс винного завода треста «Арарат», здания коньячного завода и Хладокомбината в Ереване. На этих же традициях по всей республике были построены многие промышленные предприятия. Яркостью архитектурной выразительности наделены гидротехнические сооружения по всей трассе Севанского каскада гидроэлектростанций (Канакерской, Гюмушской, Севанской и Арзнинской). Высокие художественно-образные качества поставили их в один ряд с лучшими общественными зданиями своего времени, не потерявшими свою красоту и поныне.

Подытоживая архитектурно-строительную деятельность в послевоенное десятилетие, отметим ее характерные особенности.

Объемно-пространственное богатство, ансамблевую насыщенность Генерального плана 1924 г. относительно небольшого Еревана по сравнению с почти втрое возросшим городом (по Генеральному плану 1951 г.) не следует объяснять только архитектурно-художественным приматом,определенным концепциями своего времени. Эти концепции, основанные на интуитивно-эстетическом творческом методе, характерном вообще для искусства, во многом были связаны с личностью художника. Поэтому архитектор на основе личной высокой художественной культуры, скрещенной с глубокой осведомленностью во всех необходимых областях знаний, как правило, выступал генератором могучего творческого потенциала в разрешении самых разных проблем. Такова была личность академика А, Таманяна. Замыслы его настолько вошли в кровь и плоть всех последующих поколений, что они по сей день еще не исчерпали себя и продолжают реализовываться. Более того, ошибки и отклонения от его градостроительных идей, допущенные в прошлом, имеют тенденцию к исправлению.

Небезынтересно, что героический масштаб, заданный важнейшим архитектурным ансамблям Еревана, и поныне остается непревзойденным, а ведь по Генеральному плану 1924 г. он был рассчитан всего на 150 тыс. чел. и с тех пор составлено еще три генеральных плана города. Следует признать, что успехи эти были обусловлены приоритетностью композиционного градостроительного мышления. Значение влияния среды на формирование образа отдельного здания было ведущим.

Несмотря на недостаточную современность некоторых аспектов структурно-планировочной концепции, которые должны были на долгие годы предвидеть гармоническое развитие города, был создан ряд интересных ансамблей площадей и улиц.

Нормативность архитектурных форм служила средством гармонизации застраиваемой среды и совместно с достаточно высокой градостроительной дисциплиной способствовала формированию целостного архитектурного образа городов Армении.

Преемственность традиций богатой национальной архитектуры объективно помогала углублению и обогащению формального мастерства архитекторов и постижению творческого метода предшествующих поколений. Правда, в последние годы периода стали очевидны рецидивы механического переноса в наши дни архаичных приемов и форм прошлого.

Существует мнение, что весь этот период следует квалифицировать в своей направленности как стилизаторский. С этим согласиться нельзя. Преобладающее большинство зданий возводилось в усовершенствованных по своему времени традиционных армянских стеновых конструкциях. Архитектура этих зданий была основана на органичности применяемых конструкций и соответствующих им форм. Созданные лучшие образцы этого времени отличала современная внутренняя технология. Единство этих основных качеств породило множество новых типов гражданских и других зданий и сооружений, которых раньше не знала Армения.

Но главная особенность архитектуры послевоенного десятилетия состоит в том, что в социально-историческом плане она знаменует успешное завершение первого периода становления армянской социалистической культуры.

Пафос Победы над фашизмом и подъем морально-патриотического духа настолько укрепили в послевоенный период ведущую роль художественно-образных концепций довоенного периода, что насущные потребительские аспекты архитектуры длительное время уступали им в приоритете. Между ними шла борьба. Медленно, но явно реалистические требования жизни брали верх.

Острая нужда в жилье могла быть ликвидирована только путем резкого сокращения сроков строительства и увеличения объемов вводимого жилья. Эту задачу перед страной поставили партия и правительство на Всесоюзном совещании по строительству (1954 г.) после откровенного обсуждения вопроса о перестройке всего дела и о приведении творческой направленности в соответствие с практическими задачами архитектуры и строительства. Наряду с современными прогрессивными идеями этих разработок в Армении нельзя не отметить, что в них все еще имели место отголоски общей творческой направленности своего времени. Формальное, художественно-образное мастерство все же носило ретроспективный, а то и архаичный характер. Здесь в полной мере не отражались требования структурной организации планировки, возросшие задачи городского транспорта, да и весь инженерный комплекс. Застройка же была основана на объемном материале, не учитывающем современные требования массового строительства — жилья, школ, детских дошкольных учреждений, предприятий сферы услуг и т. д. Понятно, что при реализации этих градостроительных проектов в последующем жизнь откорректировала их в соответствии со своими требованиями.