ГРАЖДАНСКОЕ ЗОДЧЕСТВО АРМЕНИИ: ГЛАВА 1
<-ГРАЖДАНСКОЕ ЗОДЧЕСТВО АРМЕНИИ
ГЛАВА 1. НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ ПЛАНИРОВКИ ПОСЕЛЕНИЙ И ВНЕГОРОДСКИХ АНСАМБЛЕЙ
История градостроительства Армении — одна из наименее разработанных проблем истории зодчества этой страны. Основная причина —отсутствие достаточных данных, необходимых для всестороннего освещения видоизменений планировочной структуры, характера застройки и архитектурно-художественного облика поселений в целом.
Средневековые поселения Армении не сохранились. Одни исчезли бесследно (неизвестно даже их местонахождение), руины других покрыты вековыми наслоениями и, находясь в большинстве своем за пределами нашей страны, недоступны для изучения, и только единичные примеры постепенно становятся достоянием современной науки. Относительно лучше других изучена столица армянских Багратидов X—XI вв. — Ани, исследование которой, проводившееся Н. Я. Марром, было прервано первой мировой войной. Работа И. А. Орбели в крепости VII—XIII вв. Анберд также осталась незавершенной. В настоящее время изучаются Б. Б. Пиотровским — урартский город VII в. до н. э. Тейшебаини, К. Г. Кафадаряном — столица Армении IV—VII вв. Двин, Б. Н. Аракеляном — столица Армении IV—III вв. до н.э. Армавир и царская крепость I в. до н. э. — III в. н. э. Гарни и некоторые другие. Накопившийся в результате раскопок материал вместе с приведенными в трудах древних и средневековых историков отрывочными данными позволяет составить примерное представление об особенностях градостроительства средневековой Армении.
В нашу задачу не входит рассмотрение вопросов градостроительства в широком смысле этого понятия. Мы ставим перед собой задачу более скромную: выявить наиболее общие принципы решения средневековыми зодчими Армении градостроительных (как утилитарных, так и эстетических) задач — принципы, имевшие решающее значение для развития и формирования гражданского зодчества Армении. Как показывают отрывочные сведения, эти принципы прослеживаются и в селениях, и в средневековых городах, тем более что многие из армянских городов были основаны на месте поселений, существовавших ранее.
Планировочные особенности сельских поселений
Эпоха феодализма в Армении наследовала и развила далее планировочные особенности сельских поселений предшествующего времени; это подтверждается данными, полученными в результате археологического исследования древнейших родовых поселений и поселений урартского времени, а также описанием армянских деревень V в. до н. э., сделанным греческим историком Ксенофонтом.
Селения Армении располагались как в горных, так и в равнинных местах. Местоположение имело решающее значение для формирования планировочной структуры поселения, получавшей нередко весьма интересные композиционные особенности. В условиях средневековья при выборе мест обязательно учитывались основные требования, соблюдение которых было необходимо для существования поселений. К ним относились удобство обороны от вражеских нападений, наличие подъездных путей, связь поселения с сельскохозяйственными угодьями, водоснабжение, защита от вредных ветров, наличие строительного материала и др.
Наибольшее распространение имели горные селения. По стратегическим соображениям их возводили в труднодоступных местах. При этом максимально использовались защитные свойства рельефа местности — крутые и отвесные склоны, горные теснины, бурные реки, наличие которых позволяло легче организовать оборону. Селение Горис, известное также под названием Веришен, размещено на вершине небольшой горы, ограниченной с трех сторон крутыми обрывами и рекой (рис. 1), а селение Хот — на труднодоступном горном склоне. Такое же местоположение имеет и селение Танзатап Горисского района. В горных теснинах и каньонах селения помещали в удалении от входа с равнины.
Пути подхода к селениям искусственно осложняли. Трассы прокладывали на крутом косогоре возле скал, что позволяло оборонять дорогу с минимальным числом защитников, помещавшихся в естественных укрытиях и державших под обстрелом наиболее труднопроходимые и ответственные участки. Специальных укреплений, по-видимому, не возводили. В случае прорыва неприятеля к селу его постройки выполняли роль оборонительных сооружений — обстоятельство, сыгравшее немаловажную роль в формировании планировочной структуры горных поселений.
В большинстве случаев селения помещали вблизи рек и источников. В редких случаях воду подводили издалека, по скрытым в земле гончарным трубопроводам или подземным галереям. Селения Хнацах, Шванидзор, Алдара Мегринского района снабжались водой, протекавшей в крытых канавах (канканы, кьяризы), а селения Загалу Басаргечарского района и Базарчай (сейчас Норагьюх) Мартунинского района — подаваемой водоводами длиной в несколько километров.
Особое внимание уделялось защите от холодных горных ветров. В зависимости от их направления селения помещали под укрытием горных вершин, на склонах подветренной стороны, в ложбинах и ущельях, Предпочтение отдавалось наиболее благоприятным для проживания южным склонам.
В целях экономии дефицитной в горных районах посевной площади селения часто возводили на непригодных для обработки каменистых участках. В некоторых горных селениях, расположенных в ущельях с крутыми склонами, например в Хндзореске (рис.2) и Техе Горисского района, тесно примыкающие друг к другу постройки кажутся прикрепленными к крутой скале.
По своему расположению и связи с природным окружением горные селения чрезвычайно разнообразны. Их внешний облик обладает большой художественной выразительностью и свидетельствует о мудрости народных мастеров. В этом отношении особенно интересны селения Горисского района, такие как Горис и Хот. Подчеркивая своими объемными формами и расположением построек рельеф местности, селения органически вписываются в окружающий горный пейзаж, составляя с ним единое целое.
Планировка горных селений всецело зависела от особенностей местности. Как правило, горные селения отличаются скученностью застройки. Сколько-нибудь распространенной планировочной схемы не существовало, и в каждом отдельном случае она получила свои индивидуальные особенности. Дома располагались случайно, на удобных для застройки местах. Улиц, в прямом смысле слова, не было. Узкие проходы между строениями прокладывались по косогору, по возможности с небольшими уклонами, иногда параллельно горизонталям местности. На крутых рельефах практиковались серпантины и ступени. В селениях, расположенных на спокойных участках, особенно на плоскогорьях, улицы для смягчения вредного действия холодныхров прокладывали под углом к их господствующему направлению. Во многих селениях, помещавшихся на крутых склонах, сообщение осуществлялось через соседние участки и даже плоские кровли. О таком сообщении упоминают, например, Клавихо Рюи Гонзалес, проехавший по Закавказью в начале XV в., и А. Ширванзаде.
Композиционным центром селения служило культовое здание, помещавшееся на вершине холма (селение Горис) или на наиболее возвышенном месте села (селение Брнакот Сисианского района; рис. 3). Возле церкви предусматривалась небольшая площадь, имевшая обычно случайную форму и служившая в большинстве случаев торговым, реже административным центром. Здесь же или вблизи находились дома сельской администрации. В крупных селениях иногда было две церкви. В таких случаях главенствующее значение в застройке принадлежало обычно более ранней церкви, которая почти всегда считалась главной. В небольших селениях церквей и площадей в большинстве случаев не было.
Территория селения редко подразделялась на районы или на кварталы. Это имело место при расположении селения на разных сторонах ущелья или горной реки, при наличии нескольких церквей или при проживании рядом многочисленных членов большой родовой общины. В зависимости от этих особенностей кварталы получали наименование по месту нахождения, по названию церкви или имени главы рода.
Характер сельской застройки обычно был однообразен. Подавляю щее большинство сооружений составляли однотипные жилища, вспомогательные и подсобные постройки, совмещенные в едином комплексе. Среди них располагались производственные здания: ремесленные мастерские — ближе к центральной части поселения, маслобойни и водяные мельницы — на окраине и даже в удалении, где имелся водный источник — река или запруда.
Недостаток территории и необходимость экономить дефицитное топливо заставляли жителей горных безлесных, особенно ветреных районов строить дома вплотную друг к другу. Наиболее подходящим, выдержавшим тысячелетние испытания, типом жилища оказался глхатун. Наличие единственного свето-дымового отверстия в центре перекрытия позволяло не только не считаться с ориентацией жилища по странам света и с направлением господствующего ветра, но и помещать глхатун в глубине застройки, располагая вокруг него подсобные помещения. В связи с этим легко приспособляемая к сложному горному рельефу конфигурация усадеб получалась очень изломанной и разнообразной, что определяло большую хаотичность застройки.
В условиях горного рельефа и в силу скученности застройки участки не огораживались. Обычным явлением было не только отсутствие зелени, но и отсутствие дворов; в качестве последних часто использовались плоские кровли строений, расположенных ниже по косогору. С трудом удавалось находить места для подсобных помещений, которые при возможности даже вырубали в скальном массиве.
Красота и живописность горных селений определялись не архитектурой отдельных домов и не общей планировочной структурой, а рациональным использованием рельефа местности.
Поселения предгорий и равнин, располагавшиеся на холмах, в излучинах рек и у озер, имели свои специфические особенности, отличавшие их от поселений горных районов. Например, селение Брнакот (см. рис. 3) первоначально занимало треугольный мыс, образованный слиянием двух горных речек. В центре на небольшой площади помещалась церковь, вокруг которой довольно свободно располагались дома поселян. Позднее, с увеличением численности населения, стали застраивать и противоположные склоны обеих речек.
В равнинных местах, в связи с тем что основными занятиями населения были садоводство и земледелие, большое значение в условиях поливного хозяйства имела ирригационная система. При отсутствии поблизости рек селения размещали на магистральных каналах. Поскольку сельские усадьбы, включавшие огороды и сады, строились по сторонам канала и его ответвлений, связанное с рельефом местности направление канала определяло в подавляющем большинстве случаев планировочную схему поселения, его уличную сеть (рис. 4). Улицы здесь по большей части узкие, извилистые, с непрерывно изменяющейся шириной. Прямые участки редки и имеют небольшую протяженность. Как и в горных селениях, специально предусмотренных площадей здесь нет. Площади представляют собой простые уширения улиц, образованные на их перекрестках в центре поселения или возле церкви, также занимающей господствующее положение в сельской застройке. Крупные поселения подразделялись на кварталы, иногда расположенные в некотором удалении друг от друга.
Жилые дома ставились вдоль улиц, что определяло их объемно-планировочное построение. В центре селения и на главных улицах дома ставились близко, иногда впритык друг к другу (рис. 5). Фасады домов нередко оживлялись лоджиями и балконами, украшенными искусной резьбой по дереву. Второстепенные улицы в большинстве случаев были ограничены глухими стенами, выложенными из мелких камней или кирпича-сырца на глиняном растворе. Высокий цоколь полуподвала, где хранились продукты садоводства, прорезался узкими горизонтальными окнами, которые, гармонируя своей формой с длинными низкими заборами, как бы подчеркивали протяженность и своеобразие узких улиц. Вблизи домов помещались въездные ворота в усадьбу, оформлявшиеся в виде портала, который для контраста с заборами возводили из чисто отесанного камня.
Для равнинных поселений характерно свободное расположение построек на усадебном участке. Жилище ставилось отдельно от служебных помещений — хлева, сарая, склада и др. В соответствии с жарким климатом жилые комнаты ориентировались на южную или на северную сторону. Туда же предпочитали обращать и веранду — место пребывания обитателей в большую часть года. Веранды, как правило, возводили на дворовой половине дома, однако в зависимости от направления знойных ветров и для защиты от солнечных лучей в вечерние часы их устраивали также вдоль бокового фасада.
Равнинные поселения отличались обилием зелени, которая вместе с оросительными каналами способствовала смягчению жаркого климата. Местоположение поселений отмечалось стройными тополями, широкими кронами посаженных вдоль каналов высоких ив, чинар и ореховых деревьев, значительно оживлявших ландшафт долин.
В селениях предгорных районов, например в Аштараке и Ошакане, особого внимания заслуживает практика возведения жилищ по краю отвесных скал речных ущелий. Сюда обращались окна и лоджии, здесь предусматривались висящие на консолях балконы, с которых любовались изумительными видами скалистых речных ущелий и разбитыми у берегов фруктовыми садами и огородами.
Средневековые города и замки
Городские поселения на территории Армянского нагорья известны с древнейших времен. Самое древнее из них—столица Ванского царства урартов—Тушпа, построенная в IX в. до н.э., на столетие ранее, чем был по преданию основан Рим.
Как показало изучение урартских городищ Тушпы и Тейшебаини, в основу их планировочной схемы был положен градостроительный принцип расположения древнейших поселений — бердшенов. Города имели двучастное деление и состояли из цитадели и поселения с регулярной уличной сетью (Тейшебаини).
В последующее время, особенно в эпоху правления династии Арташесидов (II в. до н. э.— I в. н. э.) и во времена первых царей из династии Аршакидов (I—II вв.), общение Армении с эллинистическими странами Ближнего Востока и Малой Азии содействовало росту городских поселений. В большинстве случаев они помещались на месте урартских поселений (например, Армавир в городище Аргиштихинили). В связи с этим в их структуре получили отражение как урартские, так и господствовавшие в то время эллинистические традиции. Можно полагать, что города, основанные на месте древних поселений (Армавир, Вагаршапат), имели менее выраженные черты эллинистического градостроительства, чем возведенные на новых не заселенных ранее территориях (например, Тигранакерт).
Градостроительные традиции эллинистического периода продолжали жить и в первые времена утверждения в Армении феодальных отношений. К начальному этапу относится основание Двина на высоком холме Араратской долины. Здесь со 2-го тысячелетия до н. э. существовало циклопическое поселение, а с IX по VI в. до н. э.урартское, превращенное в эллинистическую эпоху в крепость. По свидетельству армянских историков V в. Фавстоса Бузанда и Моисея Хоренского на месте этой крепости Хосров II Котак (330—338 гг.) построил царский дворец, вокруг которого позже образовалось поселение. Сюда переехала крупная знать и переселились жители Арташата, постоянно терпевшие нужду в воде, поскольку огибавшая город река Араке изменила свое русло и местность стала заболачиваться. В 30-х годах IV в. Двин стал столицей, а с середины V в. и крупным торгово-ремесленным и культурным центром Армении, что позволило Прокопию Кесарийскому (VI в.) говорить о нем, как об известном торговом центре Востока.
Проводимые в настоящее время под руководством К. Г. Кафадаряна раскопки позволяют восстановить древнюю структуру города. По планировке Двин повторял тип древних городов Армении, строившихся по образцу укрепленных поселений. Вершину холма занимала огражденная стенами резиденция царя, или верхняя крепость, вокруг которой располагались террасообразно, по склону, жилища поселян. После утверждения города столицей холм, превращенный в цитадель, был охвачен кольцом мощных сырцовых стен, усиленных с внешней стороны водяным рвом. К цитадели с юго-востока и юго-запада полукольцом примыкал служивший ранее предместьем собственно город — «шахастан», также огражденный по периметру стенами, как это видно по рисунку Р. Кер Портера, выполненному в XVII в.
Очевидно, двучастное деление на цитадель и шахастан имели и возведенные вскоре после Двина города Карин и Аршакаван. Карин (современный Эрзерум) был основан как административный центр западной части Армении, отошедшей после раздела страны к Римской империи, а Аршакаван (у южного подножия горы Арарат) — как оплот царя Аршака II (345—367 гг.) против сепаратистски настроенных феодалов. Аршакаван просуществовал недолго, не более 15 лет; его 20-тысячное население было вырезано, а город разрушен восставшими феодалами.
Сложившиеся в раннефеодальный период политические и социально-экономические условия (разделение Армении в 387 г. между Римской империей и Сасанидской Персией, упразднение Армянского царства в 428 г., экономическая раздробленность страны) не благоприятствовали росту городов, почему их население было малочисленным. Городская территория ограничивалась пределами крепостных стен. Предместий, по-видимому, не существовало, поскольку города, лишенные экономической основы, постепенно приходили в упадок. Исключение составлял Двин, служивший продолжительное время резиденцией марзпанов — правителей Армении из армян или персов. В период марзпанства Двин в отличие от других городов обстроился рядом крупных сооружений. Дворец в цитадели постоянно перестраивался очередным правителем; здесь же находился и государственный архив. В шахастане были возведены несколько храмов, дворец католикоса, различные административные и общественные здания, арсеналы, казармы, склады провианта, что свидетельствует о высоком уровне градостроительной культуры того времени.
В раннефеодальный период получили развитие замки-крепости — резиденции царей, временных правителей и крупных феодалов, такие как Артагерс, Ани, Багаберд и др. Аналогично крепости Гарни, они размещались в удобных для обороны местах — на возвышенностях, утесах и т. д. Конфигурация плана зависела от территориальных условий. Основным зданием был дворец — жилище феодала с вспомогательными помещениями. Под защитой дворца располагалось небольшое поселение обслуживающего персонала. Позднее стали возводить более многочисленные и капитальные сооружения. Примером такого замка-крепости может служить резиденция правителя Армении Григора Мамиконяна в Аруче (2-я половина VII в.), включавшая несколько крупных, монументальных гражданских и культовых зданий. Объемно-пространственное построение зданий и их относительно регулярное расположение дают представление о планировочной структуре и художественном облике подобных комплексов.
Восстановление в конце IX в. независимости Армении и включение ее в международную торговлю обусловили бурный расцвет градострои тельства. В отличие от раннесредневекового периода эпоха зрелого феодализма, охватывающая время с X по XIII в., характеризуется интенсивным ростом городских поселений, располагавшихся на проходивших через Армению международных торговых путях, связывавших Западную Европу со странами Востока. Развивались существовавшие (Двин, Ван, Нахчаван, Багеш) и основывались новые торгово-ремесленные и административные города (Арцн, Маназкерт, Хлат, Муш), порты (Ахтамар, Востан, Арджеш, Айас, Корикос, Адалия), столицы самостоятельных армянских государств (Каре, Еразгаворс, Ани, Лориберд, Капан, Сие). По лучили развитие и замки-крепости; некоторые из них со временем стали цитаделями выросших возле них городов (Ани, Каре и др.).
В период наибольшего развития средневековых армянских госу дарств в них насчитывалось свыше 50 городов, не считая крупных поселений городского типа с численностью населения до 2—3 тысяч человек и многочисленных замков. По данным армянских историков, число жителей крупных городов, таких как Ани, Арцн, Двин, Хлат, достигало 100 тысяч человек. Численность населения средних городов колебалась в пределах 20—30 тысяч человек.
Темпы развития городов зависели не только от спокойствия в стране, но и от назначения города и его местонахождения. Расположенные в узлах торговых магистралей города Каре, Ани, Лориберд, Арцн, Айас, Корикос за несколько десятилетий превратились в крупные благоустроенные ремесленно-торговые и культурные центры с многочисленным населением.
В отличие от раннефеодального времени крупные города X—XIII вв. имели трехчастное деление и состояли из цитадели, шахастана и поселения вне городских стен. Такая планировочная структура была обусловлена не только увеличением числа жителей и стихийным ростом города, но и занятием горожан как торговлей и ремесленным производством, так и сельским хозяйством — огородничеством и садоводством.
При основании города учитывались природно-климатические условия выбранного места, связь с транзитными магистралями, наличие воды, строительного материала и др. Особое внимание обращалось на обеспечение безопасности города; для этого выбирались места с естественно защищенными участками, что позволяло обходиться минимальным объемом искусственных укреплений.
Ознакомление с условиями расположения известных средневековых городов и замков горных районов Армении позволяет констатировать, что в большинстве случаев выбирались скалистые мысы, ограни ченные по большей части периметра стремительными реками, глубокими ущельями с крутыми склонами и обрывами и только одной узкой стороной примыкающие к равнине или горному плато. Каре подобно Арташату построен в излучине реки, а города Ани, Лориберд и замки-крепости Анберд, Каянберд — на треугольном мысе, образованном слиянием двух рек. Примерно такие же требования предъявлялись и при выборе места для портовых городов. Их цитадель в большинстве случаев помещалась на вдающемся в море мысе (Айас, Корикос, Востан), а шахастан ограждался городскими стенами, которые местами прерывались возвышающимися скальными массивами.
Этапы формирования средневекового города Армении наглядно прослеживаются по изученному Н. Я. Марром Ани, известному по упоминаниям историков Егише и Казароса Парбеци с V в. как замок-крепость Камсараканов. Этот замок был возведен на месте урартского поселения и из его же каменных блоков на вершине холма, господствую щего над мысом, образованным двумя глубокими ущельями горных рек Ахурьян и Анийской. Перешедший в результате покупки во второй половине VIII в. к Багратидам, Ани сперва превратился в одну из сильнейших крепостей Ширакского государства, а в начале X в. — в его столицу. Заново было сооружено здание дворца, перестроены старые и воз ведены новые крепостные стены (рис. 6).
Существовавшее возле крепости поселение после превращения Ани в столицу быстро разрослось и в середине X в. стало небольшим городом. Для защиты его населения Ашот III Багратуни вынужден был построить в 963—964 гг. на узком месте перешейка городские стены. Крепость Ани стала цитаделью города.
Продолжавшееся интенсивное развитие города привело к образованию за пределами стен Ашота III большого поселения, которое значительно расширило территорию Ани, превратившегося в крупный торгово-ремесленный центр страны. Для защиты населения этой части города в 989 г. при Смбате II были возведены новые стены между ущельями Игадзора и Гайледзора, за которыми уже в начале XI в. также образовалось обширнейшее густозаселенное предместье. Возведение смбатовых стен расширило шахастан за счет бывшего предместья, и он оказался состоящим из двух весьма различных по площади частей.
Цитадель (вышгород) служила укрепленной резиденцией царя, наместника или правителя города. В ней размещались дворец, включавший ряд парадных, жилых и обслуживающих помещений, государствен ная казна, архив, арсенал, верховный суд, возможно городское управление, а также провиантские склады. В случае острой опасности цитадель служила последним убежищем не только для ее обитателей и защитников, но и для части горожан. Рассчитанная на длительную оборону, она максимально укреплялась. В уязвимых местах возводились крепостные стены. Устраивались потайные ходы, служившие для водоснабжения обитателей при порче трубопровода неприятелем и на случай вынужденного оставления цитадели.
В соответствии с этими требованиями цитадель помещали на господствующей над местностью возвышенности — утесе или холме, с внешней стороны шахастана, на углу или на одной из его сторон. Это позволяло организовывать более надежную защиту как против захватившего город внешнего врага, так и против восставшего народа. В Армении цитадель никогда не помещали внутри шахастана, как это делалось иногда в странах Древнего Востока (Вавилон, Борсиппа, Хаттушаш, Самаль), в Иране (Хатра), Азербайджане и Средней Азии (раннесредневековый Герат), так как в этом случае отпадала возможность не только получения помощи извне, но и вынужденного отступления.
В зависимости от рельефа местности цитадель иногда располагалась и вдали от городских стен. Таковы цитадели Аназарбы и Сиса, столиц Киликийской Армении, возведенных на вершинах крутых гор с отвесными склонами, у подножия которых находились городские поселения. Наличие разрыва между цитаделью и поселением не только свидетельствовало о стратегических преимуществах цитаделей, но и указывало на наличие обостренных антагонистических противоречий в армянском обществе Киликии.
Указанная взаимосвязь цитадели и города, определявшаяся социальными условиями феодального строя и характерная также для многих городов восточных стран, в частности для Средней Азии, наблюда лась и в Западной Европе. Анализируя градостроительные принципы средневековья, Л.-Б. Альберти справедливо указывает в своем трактате на прямую зависимость системы городских укреплений от отношений, существующих между правителями и горожанами.
Конфигурация и площадь цитадели определялись в основном территориальными условиями, а не значением города, поскольку никакой закономерности в этом отношении не существовало. Площадь цитадели Ани равна 3 га, Двина — 4 га, Сиса — 6,25га. Возможно, имелись и несколько меньшие и несколько большие по площади цитадели, но, очевидно, не более 7—8 га.
В зависимости от размеров и от рельефа местности цитадель иногда разделялась на отдельные, огражденные стенами участки, что особенно часто практиковалось в Киликийской Армении. Так, цитадель Сиса имела пять находившихся на разных уровнях укрепленных участков.
В отличие от горных городов цитадели морских портов, например Корикоса и Айаса, состояли из двух частей — прибрежной и располо женной на близлежащем острове, иногда насыпном, что диктовалось необходимостью защиты находившейся между ними гавани.
Замки-крепости горных районов, часть которых позднее была превращена в городские цитадели, во многом обнаруживали идентичные с ними черты и в градостроительном отношении почти ничем от них не отличались. Единственное, что можно отметить, это занимаемая ими несколько большая территория. Так, например, замок Анберд занимает около 6 га (рис. 7), в полтора-два раза больше, чем цитадели Ани или Двина. Такие крепости рассчитывались на постоянное проживание определенного контингента крестьян, в них же при необходимости укрывалось и окрестное население.
Шахастан—главная, самая большая часть укрепленного стенами средневекового города X—XIV вв., в которой проживали зажиточные слои феодального общества. В шахастане протекала основная торгово-ремесленная и культурная деятельность, что определяло средоточие в нем монументальных жилых, общественно-бытовых и культовых сооружений. Здесь же во время военных действий находили убежище жители пригорода и ближайших селений.
Конфигурация плана шахастана зависела от особенностей местности, а его площадь — также и от значения города. Территория, ограниченная стенами, была постоянна, и в отличие от других восточных стран площадь шахастана редко (как, например, в Ани) увеличивали, возводя новую линию укреплений. Очевидно, это было обусловлено территориальными особенностями Армении и необходимостью больших затрат на возведение каменных стен (что не имело места при равнинных условиях и глиняных стенах). При возведении новых стен старая линия оказывалась внутри города, что позволяло защитникам иметь несколько последовательно расположенных оборонительных рубежей. По этим же соображениям внешнюю линию обороны осложняли, выполняя ее в виде двойного ряда стен.
Площадь шахастана была весьма различна. Средние города имели площадь в 30—40 га, Ани — около 80 га. Примерно такие же размеры имели и средневековые города Средней Азии: Пайкенд — 20 га, Ак-Бешим и Бухара — 30—35 га, Самарканд — 65 га.
Соотношение площадей цитадели и шахастана также не было постоянным. В Лориберде — столице основанного в конце X в. Ташир-Дзо-рагетского царства Кюрикидов — оно составляло 1:3 (рис. 8), а в Ани — 1:18.
Регулярной схемы застройки шахастана с относительно четко выраженной сеткой улиц не существовало. Поскольку города строились не по заранее намеченному плану, а стихийно, возле крепости-цитадели, на подобие сельских поселений, характер планировки последних получал отражение и в планировке шахастана. В редких случаях строительство городов выполнялось в соответствии с намеченным планом, как это было, судя по описанию, оставленному Товма Арцруни, в Востане и на острове Ахтамар.
Примечательно, что в работах по разбивке улиц принимал участие сам царь Гагик I Арцруни, который «вместе со множеством мастеровых, взяв в руки шнур строителей, протянул и все вместе дружно начер тили и наметили... места будущих сооружений... Спустя пять лет после начала стройки поднялся в сиянии город, застраиваясь все больше и больше».
Средневековые города Армении, как правило, имели хаотическую планировку с кривыми, узкими улицами (включая и магистральные, как, например, улица, названная в честь Н. Марра в Ани), с тупиковыми ответвлениями и площадями, связанными со своеобразной конфигурацией кварталов. Тем не менее в их планировочной структуре можно проследить определенную законо мерность, обусловленную накопившимся веками градостроительным опытом. По-видимому, опорными линиями служили улицы, связывавшие городские во рота с воротами цитадели и имевшие примерно радиальное направление. Они составляли основу уличной сети, а следовательно, и всей планировочной системы с кварталами и площадями. Встречалось ли деление шахастана на крупные районы, включавшие несколько кварталов, неизвестно.
Ограниченность территории крепостными стенами обусловливала высокую по тому времени плотность застройки. В Лориберде, по описанию С. Джалалянца, дома примыкали вплотную друг к другу. Показательны многочисленные миниатюры XVIII в., изображающие панорамы укрепленных стенами и башнями городов с геометрически правильной конфигурацией плана. Городская территория тесно застроена многоэтажными домами со шпилями, башнями и двускатными покрытиями.
Зелени в городах почти не было. Для максимального использования территории шахастана не только улицы делали узкими, но под ними устраивали также подвалы. Практиковались эркеры, придававшие свое образие архитектурному облику внутригородских магистралей, о котором можно судить по одной из улиц Эрзерума (рис. 9). Возможно, что именно такие улицы имел в виду Товма Арцруни, когда он отмечал, что в Востане были осуществлены «улицы со всевозможными украшениями и поделками и такими чудесными, что не поддаются описанию».
Одной из характерных особенностей был срез углов домов, мешавших на поворотах движению по узким средневековым улицам. Подоб ный прием, практиковавшийся и в сельских населенных местах, зафик сирован в Аштараке, Мегри, Ошакане, Устройство уличных эркеров и срезы углов осуществлялись также и в практике многих других восточных стран, в частности Азербайджана, Грузии, Турции, Ирана, Ирака, Сирии.
Кварталы имели изломанную конфигурацию плана и, как установле но эпиграфическими и летописными данными и материалами раскопок, заселялись жителями, принадлежавшими к определенным сословиям или к одной и той же специальности. Привилегированные слои населения проживали в отдельных кварталах, занимавших лучшую часть города. По издавна сложившейся и весьма устойчивой традиции, ремесленники одной отрасли селились вместе, в одном квартале или на одной улице, именовавшейся по профессиональному признаку. Показательно, что вплоть до наших дней в названиях улиц сохранились характерные для феодального города наименования профессий некогда селившихся здесь ремесленников; такова, например, в Ереване улица Красильщиков красных тканей.
На территории города кварталы ремесленников распределялись сообразно особенностям их профессии. Ювелиры селились вблизи центральных рынков, кузнецы — возле городских ворот, гончарники и кожевники, связанные с зловонным и дымным производством, — на окраине, у воды, и даже за крепостными стенами.
В приморских городах, связанных с морской торговлей, таких как Корикос, Айас, Адана и Тарсон, имелись специальные кварталы для иностранцев, где кроме жилищ располагались таверны, бани, гостиные дворы, различные мастерские, церкви и даже кладбища.
Четкого разделения кварталов на жилые и торгово-ремесленные не существовало. Ремесленные мастерские и торговые помещения располагались вдоль улиц и вокруг площадей, а внутриквартальная территория отводилась под жилые усадьбы, куда попадали через тупиковые улочки. Учитывая средневековый обычай расселения родовыми группами, можно полагать, что жилые усадьбы родовых групп имелись не только в селениях, но и в городах, где они занимали отдельный квартал или его часть вокруг тупика. Запиравшиеся на ночь родовые тупики еще существовали в Ереване в начале XX в. О таком расселении в средневековом Мерве имеются упоминания у арабских географов; М. Наршахи отмечает заселение четвертой части Бухары одним родом.
Городские площади имели случайную форму, продиктованную условиями скученной застройки. В армянских письменных источниках мы не встречаем упоминаний о форме площадей, подобных тому, которое имеется у Мукаддаси, отметившего крестообразные площади Ардебиля. Вряд ли существовало деление площадей на торговые и административные. Очевидно, они возникали стихийно, в зависимости от их жизненной необходимости, возле более или менее крупного гражданского или культового сооружения. Из больших городских площадей известен военный плац в цитадели Двина, где устраивались военные парады и смотры. Общественная жизнь горожан того времени протекала не в цитадели и не у культовых зданий, а в наиболее оживленных частях города — на торговых и ремесленных улицах и площадях, насыщенных магазинами, мастерскими, базарами, караван-сараями и т. п.
Общий облик шахастана представлял собой в основном невзрачную картину. Основная застройка состояла из скученной массы тесно лепившихся небольших жилых и ремесленно-производственных одно-и двухэтажных построек, среди которых возвышались крупные объемы церквей, караван-сараев, общественных зданий. Судя по расположению подобных сооружений в центральном квартале Двина, в Ани и Карее, можно предполагать, что застройка города производилась не только стихийно, но и бессистемно. Однако при размещении крупных объектов и определении их внешнего вида учитывалось окружение и значение возводимого здания в системе городской застройки. В этом без сомнения сказывалось умение зодчих решать конкретные градостроительные задачи. Наиболее отчетливо это проявилось при строительстве городских стен Ани с их многочисленными башнями (989 г.), возведенных по заранее разработанному плану.
Предместье — поселение за городскими стенами — в зависимости от территориальных возможностей располагалось с одной или с нескольких сторон. В нем проживали наиболее бедные горожане, занимавшиеся ремеслом, мелкой торговлей и сельским хозяйством, удовлетворявшим нужды городского населения. Размеры предместья зависели от величины города, численности населения и наличия земель, пригодных для заселения и обработки. В отличие от шахастана предместье не имело ограждающих стен, и хотя застройка его была более хаотичной, она отличалась меньшей плотностью. Усадьбы имели большие размеры, поскольку они включали не только жилые и хозяйственные постройки, но также огороды и фруктовые сады. Высота зданий была невелика. Крупные сооружения отсутствовали; даже храмы возводились редко (как, например, в предместье Ани). В предместьях обычно было много зелени, что в какой-то степени компенсировало более низкий, чем в шахастане, уровень благоустройства.
Необходимо отметить, что развитие средневекового города Армении, как и других стран феодального Востока, шло иным путем и иными темпами, чем на Западе. Развитие феодализма на Востоке протекало более медленными темпами, почему оно и затянулось на несколько лишних столетий по сравнению с Западом. На Востоке не существовало свободного европейского города, как и русской городской республики XII—XIV вв., особенности которых получали отражение в архитектурных сооружениях, таких как ратуши и другие общественные здания. И. Орбели в своей характеристике расцвета городов Передней Азии в XII—XIII вв. справедливо указывает на неправомерность его сравнения с ренессансом, поскольку в восточных странах процесс развития протекал значительно труднее и медленнее. На Востоке города находились в зависимости от феодалов, владевших землей, и это наложило определенный отпечаток на архитектурный облик и планировочную структуру города, как и вообще на особенности развития архитектуры в целом.
Монгольское нашествие в XIII в. и продолжительные войны на территории Армении препятствовали нормальному развитию городов и городской жизни. Здесь уместно вспомнить замечание Ф. Энгельса о том, что достаточно одной «опустошительной войны, чтобы обезлюдить страну и уничтожить ее цивилизацию на сотни лет». Подавляющее большинство городов было разорено войнами и землетрясениями, что вме сте с изменившимися условиями жизни привело к их запустению. Только наступившее в XVI в. затишье способствовало некоторому оживлению градостроительства.
Показательный пример — торговый город Джуга - В отличие от средневековых городов в нем отсутствовала цитадель — наглядное свидетельство феодальной власти. Джуга занимала узкую полосу на левом берегу Аракса, огражденную с востока и запада одинарными стенами с прямоугольными и полукруглыми в плане башнями, поставленными на бровке оврагов, с севера — высокими отвесными скалами, а с юга — рекой. Предместий-пригородов было два: одно напротив города на правой стороне реки, другое с восточной стороны. Ограниченность территории обусловила скученность застройки и узость приспособленных к крутому рельефу кривых улиц, местами не превышающих в ширину 1,5 м. Город разделялся на отдельные районы-кварталы, из которых каждый, так же как и пригороды, имел свою церковь и кладбище. Подобное деление городской территории характерно и для городов Средней Азии, в частности для Ташкента, имевшего в конце XVIII в. четыре основные части. В зависимости от торгового характера города в Джуге и ее пригороде за Араксом имелись многочисленные торговые помещения и большие караван-сараи; через реку был переброшен широкий четырехарочный мост с пролетами арок в 37 м, обеспечивавший постоянное сообщение и удобную переправу караванов через бурную, многоводную реку.
Иную планировку имели города, связанные с сельским хозяйством. Как правило, они занимали большую территорию, включавшую помимо жилых районов сады и огороды, почему ограждающие стены не возводились. В случае опасности жители укрывались в крепости — резиденции правителя города.
Городская территория, как и в Джуге, разделялась на части, имевшие свои самостоятельные культовые и общественные сооружения. Торговые ряды, открытые базарные площади и караван-сараи сосредоточивались в одном месте. В XVIII—XIX вв. Ереван разделялся на три части, Нор-Баязет (сейчас Камо) — на четыре, Ордубад — на пять; Нахичеван сперва делился на четыре части, к которым в середине XIX в. прибавилось еще девять. Аналогичное деление имели Шуша, а также Мараш и Зейтун в Киликии.
Основной частью Еревана (рис. 10) был расположенный у подножия Канакерского плато старый армянский город Араратский шагар, вокруг которого на некотором удалении находились пригороды: с запада — Базари тах, Конт и Цурикиях, с юга — Дамбуль булах. Караван-сараи и торговые сооружения составляли отдельную группу вблизи изолированной от пригородов крепости Ереван. Территория между пригородами была занята садами и огородами.
Культовые здания (в XVIII в. их было более 10) в большинстве своем располагались на местных возвышенностях. Церкви были окружены жилыми кварталами, имевшими, как правило, случайную форму, улицы были узкими (рис. 11). Застройка крутых склонов, например района Цурикиях на склоне ущелья реки Раздан (рис. 12), была хаотичной и имела много общего с застройкой горных селений.
В противоположность Еревану планировочная схема армянской части Вана отличалась регулярностью своих прямых улиц и свободным расположением построек, утопавших в зелени. Фактически это был город-сад, почему он и назывался Айгестан.
После присоединения в 1828 г. Восточной Армении к России характер планировки населенных мест резко изменился. Город Ереван, согласно утвержденному в 1855 г. генеральному плану, получил прямо угольную уличную сеть, положенную в основу и других городов Армении, перепланировываемых и вновь сооружаемых. Регулярная схема плана была утверждена для нового Гориса в 1870 г., для Александрополя (Ленинакана) в 1877 г. В соответствии с русскими традициями градостроительные работы осуществлялись с учетом различных видов благоустройства.
Приемы планировки внегородских ансамблей
В средневековую эпоху повсеместное распространение получили монастыри, возводившиеся как в населенных пунктах — городах и селе ниях, так и обособленно от них. Сосредоточение в руках монастырей значительных материальных средств и выполнение ими разнообразных хозяйственных и культурных функций благоприятствовали возведению в них многочисленных сооружений, составлявших в совокупности крупнейшие архитектурные ансамбли. Во многих случаях такие ансамбли формировались не сразу, а на протяжении веков, что имело существенное значение для общего архитектурного облика монастырей. Особое развитие получили загородные монастыри, являвшиеся «замками» духовных феодалов.
Монастырские ансамбли обладают специфическими чертами, связанными с их назначением, и не отражают всего многообразия принципов ансамблевой застройки населенных мест. Тем не менее они представляют значительный интерес, свидетельствуя об умении зодчих не только решать сложные градостроительные задачи, но и находить ком позиционные приемы, позволявшие им создавать гармоничные ансамбли из разнохарактерных зданий, возводившихся на протяжении многих столетий.
Основными факторами, определявшими планировочную структуру монастырских комплексов, были требования, связанные с многообраз ными функциями монастырей — культовыми, культурно-просветительными, хозяйственными, оборонными и др.
Культовые и культурно-просветительные требования диктовали со став основных монументальных сооружений, таких как храмы, часовни, усыпальницы, колокольни, гавиты, трапезные, школы и книгохранилища, их ориентацию и взаимосвязь. Эти сооружения составляли архитектур ное ядро ансамбля, располагались компактно в наиболее выгодном месте, обычно в центре (Ахпат, рис. 13; Санаин, Гегард), гораздо реже в одном из углов или на одной из сторон (Татев, Ованнаванк, Арич, Сагмосаванк).
Хозяйственные требования определялись значением монастырей как крупных феодальных хозяйств, владевших земельными угодьями и различными производственными предприятиями. Поэтому в монастырях помимо жилых и обслуживающих помещений строились различные мастерские и производственные сооружения по переработке сельскохозяйственных продуктов — винодельни, маслобойни, водяные мельницы и др. Жилые и хозяйственные корпуса располагались вдоль стен мо настыря (Татев; Гегард, рис. 14 и 15; Шативанк), иногда составляя отдельную группу вокруг хозяйственного двора (Эчмиадзин, Татеви мец анапат), реже — за пределами ограды.
Выполнение монастырями роли укреплений, приспособленных к долговременной обороне, и хранение в них значительных материальных ценностей диктовали необходимость уделять большое внимание вопро сам защиты от нападения неприятеля. Поэтому монастыри Татев, Ахпат, Кобайр (рис. 16), Гегард не только построены в удобных для обороны местах, но и обнесены внушительными стенами с башнями и бойницами. В некоторых монастырях (Нораванк и др.) укрепления были возведены не одновременно со строительством основных монастырских зданий, а значительно позднее, спустя 3—4 столетия, когда в них появилась необходимость. Часть монастырей (Агарцин, Нор-Гетик; рис. 17) не имела ограждений.
Монастырские комплексы располагались в самых разнообразных природных условиях; на равнинах (Эчмиадзин, Звартноц), плоскогорь ях (Мармашен), горных склонах (Санаин, Ахпат), скалистых мысах (Татев, Сагмосаванк, Ованнаванк), в глубоких ущельях (Гегард, Хцконк, Нораванк), в лесистых долинах и на склонах (Агарцин, Бардзракаш). При выборе участка предпочтение отдавалось местам с резко выраженным рельефом, что позволяло лучше организовать оборону и способствовало выразительности и живописности монастырских ансамблей.
Конфигурация плана участка и расположение объектов комплекса в основном определялись местными условиями. Тем не менее анализ изученных примеров позволяет констатировать высокое градостроительное мастерство армянских зодчих при решении вопросов планировки и объемно-пространственного построения внегородских ансамблей. Периметр участка по возможности выпрямляли путем устройства подпор ных стен и среза ненужных углов, что позволяло придавать территории форму, относительно близкую к геометрической. Поверхность участка выравнивали: уклоны смягчали, срезали возвышения, засыпали или превращали в подвалы и хранилища углубления и ямы, устраивали террасы.
Композиционная ось ансамбля выдерживалась в направлении с запада на восток. На запад ориентировалось большинство входов как в храмы, так и в другие здания (рис. 18 и 19). Западный фасад считался главным; с этой стороны старались устроить и главный вход в монастырь (Агарцин, Ованнаванк, Гегард, Сагмосаванк), что, впрочем, не всегда удавалось. В зависимости от рельефа местности и подъездных путей въездные ворота могли иметь и другую ориентацию: в Ахпате, Татеве —восточную, в Кобайре, Ариче, Нораванке — северную. Оформлялись входы весьма скромно. Обычно это — небольшой проем, обрамленный аркой и в редких случаях (Татев, Ованнаванк, Кобайр) помещенный возле башен крепостной ограды.
Архитектурным центром ансамбля всегда была основная группа, представлявшая собой, как правило, асимметричное сочетание различ ных сооружений вокруг главного храма, служившего в большинстве случаев высотным ориентиром. Колокольни армянских, как и грузинских, монастырей своими небольшими объемами и высотой усиливали доминирующее значение главного храма, тогда как в русском и украинском зодчестве им придавалась зачастую роль высотного ориентира.
Основные сооружения возводились рядом с главным храмом, обыч но вплотную к нему; часто они даже имели с ним общую стену. Случаи размещения зданий отдельно, как в Хцконке и Кобайре, редки. Второстепенные сооружения располагались в соответствии с их назначением и рельефом участка.
В монастырях с ограниченным числом крупных зданий, например в Хоракерте (XIII в), Хоранашате (XIII в.), Гандзасаре (XIV в.), основную группу сооружений составляют расположенные на одной оси храм и гавит, которым композиционно подчинены вспомогательные сооружения комплекса, включая и небольшие часовни.
Более сложной композицией обладают крупные комплексы. Одним из таких комплексов является Татев, основное строительство которого было осуществлено в конце IX—начале X в. Он занимает вершину скалистого мыса, огражденного с юга и запада отвесными скалами глубокого ущелья реки Воротан, а с севера и востока — толстыми стенами с башнями на углах (рис. 20). Внутри ограды ближе к юго-восточному углу находятся главный храм Петра и Павла (895—906 гг.), зально-сводчатая церковь Григория (середина IX в., перестрое на в XIII в.) и арочно-сводчатая галерея (X в.), к которым позднее были пристроены колокольня и другие здания; несколько в стороне от них возвышается так называемый монумент Троицы (904 г.). Вокруг этих сооружений, охватывая их почти кольцом, расположены палаты настоятеля, кельи, школа, книгохранилище, трапезная и различные хозяйственные помещения. В скальном и насыпном грунте были предусмотрены потайные хранилища.
Ансамбль Татева гармонично согласован с горным пейзажем. Архитектурным центром служит главный храм, возвышающийся над окружающими его сооружениями и видимый из многих точек. Расположенные в ряд по периметру жилые и хозяйственные постройки, подчеркивая своим объемом многогранное скальное основание, служат как бы его продолжением, что придает комплексу большое своеобразие и величественность.
Иное композиционное построение имеет Хцконк, состоящий из пяти церквей X—XI вв. и помещенный в глубине ущелья реки Текор. Обна женные, причудливо изрезанные скалы определили не только разрозненное расположение сооружений, но и центрально-купольную композицию их объемов. Эти церкви имеют небольшие размеры, вертикальное построение, многогранный или круглый план, они увенчаны куполами с коническими зонтичными покрытиями, что вместе с некоторой дробностью объемных масс хорошо сочетает их с суровыми скалами.
Не менее удачно использован рельеф местности в комплексах Сагмосаванка (XIII в.) и Ованнаванка (XIII в.), где связь с природой также значительно усиливает архитектурную выразительность ансамблей (рис. 21). Они помещены на возвышенных точках края обрыва каньона реки Касах, доминирующих над прилегающими районами. Особенно выразительны эти ансамбли при подходе к ним и с противоположной стороны ущелья.
Индивидуальные особенности имеют крупные ансамбли Нор-Гетик, Нораванк, Кечарис, Гегард, Ахпат и Санаин. Однако не во всех случаях было достигнуто здесь полное единство и согласованность второстепенных сооружений с главным. Примером могут служить Нор-Гетик и Нораванк, в которых многоярусные сооружения (в первом — колокольня, во втором — церковь Аствацацин) своими равнозначными с главным храмом высотами и объемами умаляют главенствующее значение последнего.
Это избегнуто в Кечарисе, где основные сооружения своим расположением образуют прямой угол, вершину которого занимает главный храм. Будучи самым большим и высоким из всех сооружений, он служит вертикальной доминантой ансамбля, которой подчинено объемное построение всех остальных зданий.
Ахпатский комплекс сооружений менее собран (см. рис. 13). Расположение некоторых зданий изолированно, вне прямой зависимости от основного, лишает единства архитектурный организм, сформировавшийся вокруг главного храма, высотное значение которого нарушает помещенная на возвышенности колокольня. В то же время некоторые помещения (книгохранилище, галерея) из-за крутого рельефа участка частично скрыты в земле, почему по внешнему облику комплекса нельзя составить понятие о его грандиозности.
Примерно то же характерно и для комплекса сооружений Гегарда, славящегося своей замечательной скальной архитектурой. Только главная церковь (1215 г.) и ее гавит (1225—1230 гг.) представляют собой на земные сооружения, которые умело вписаны в крутые склоны скальных массивов, образующих живописное ущелье реки Азат (см. рис. 14 и 15). Первая и вторая церкви (зодчий Галдзак, 1283 г.), верхний гавит Папака и Рузуканы (1288 г.) и ряд небольших помещений высечены в массиве горы и расположены на разных уровнях; поэтому они не участвуют в формировании внешнего облика ансамбля. Архитектурно обработанные по типу наземных сооружений, они богато украшены скульптурной резьбой. Особенно интересны в этом отношении ниша южной стены второго храма, декоративное убранство куполов скальных помещений, а также южный портал главного храма и потолки большого гавита — сталакти товый и плоские каменные. Особую ценность придают Гегарду мастерски выполненные снальные помещения, тесно связанные композиционно с наземными зданиями.
Среди известных внегородских комплексов показательным является Санаин. Он представляет собой единый архитектурный организм, основные сооружения которого сгруппированы вокруг первого здания церкви Аствацацин (рис. 22 и 23). Несмотря на четырехвековой период его строительства, удачное расположение отдельных элементов обусловило большую уравновешенность ансамбля. Высоко поднимающиеся массивы колокольни и церкви Аменапркич, расположенных по концам диагонали, проходящей через церковь Аствацацин, уравновешиваются объемами четырехстолпного гавита и книгохранилища на концах другой диагонали, перпендикулярной к первой.
Изучение хронологической последовательности возведения и видоизменения некоторых сооружений, а также конструктивных особенностей примыкания одного здания к другому позволяет определить различные этапы развития основной группы санаинского комплекса. Нами установлено тринадцать строительных периодов, из которых каждый последующий отмечен прибавлением нового здания, существенно видоизменившим в большинстве случаев архитектурно-художественную композицию ансамбля.
Единство и компактность асимметричного комплекса достигнуты в результате последовательного учета каждым позднейшим зодчим уже существовавшего ансамбля и согласования с ним всех вновь возводимых сооружений. При определении архитектурно-художественного образа здания учитывалось не только его назначение, время возведения, природное окружение, но и его значение в комплексе других сооружений. Особое внимание обращалось на неразрывно связанное с развитием эстетических воззрений армянского народа гармоническое построение сооружений, которое осуществлено как в отдельных сооружениях Санаина, так и во всем его комплексе. Это придало ансамблю единство, четкость и взаимоподчиненность внешних и внутренних объемов.
Помещенные в отдалении на местных возвышенностях небольшие сооружения выявляют масштабность и усиливают выразительность ан самбля Санаина. Показательно, что на продольной оси, проходящей через четырехколонный гавит и церковь Аменапркич, с востока находится церковь Карапета, а с запада — церковь Саркиса. Если встать в дверях церкви Аменапркич и смотреть в западное окно четырехколонного гавита, то можно увидеть вдали, на вершине скалистого обрыва, церковь Саркиса.
Архитектурно-художественные особенности комплекса Санаина свидетельствуют о высоком мастерстве армянских зодчих, создавших выдающийся образец градостроительной культуры средневековой Армении.